Пламенный мотор города

Политика крупных компаний нынче такова, что даже журналисту трудно проникнуть на те или иные объекты, что уж говорить про обывателей. Поэтому, когда поступило предложение побывать с экскурсией на владимирской теплоэлектроцентрали, мы, не долго думая, согласились. 

Самый емкий инструктаж

— Ну, о чем вам рассказать? – вопрошает Алексей Игоревич, ведущий инженер владимирской ТЭЦ, которая находится в ведении ОАО «ТГК-6», принадлежащая, в свою очередь, одной из крупнейших теплогенерирующих компаний России «КЭС Холдинг». Сегодня этот матерый джентльмен лет сорока – наш экскурсовод. – Спрашивайте, не бойтесь. Тут ведь можно целый день бродить, и так до конца все и не увидеть.

Мы, на самом деле, находимся в легком ступоре. Сложно задавать вопросы, не представляя, как работает вся эта громадина, раскинувшаяся на сотни квадратных метров. Видимо, выражение недоумения отразилось у нас на лицах, поэтому Алексей Игоревич начинает вводить нас в курс дела прямо в конференц-зале. 

— Если в общих чертах: в нашем распоряжении 5 турбин. Две – 80-го года выпуска, одна постарше – 63-го. Еще две находятся на демонтаже. Основное топливо для подогрева воды – газ, но на случай чрезвычайных ситуаций есть пиковый котел, работающий на мазуте. Воду забираем из Клязьмы. Нагреваем ее до 540 градусов и под давлением примерно 120 килограмм на кубический сантиметр подаем на распределительные станции, откуда уже тепло идет по домам и на производства.

Давление – отдельная история. Помимо тех 120 килограмм, которые гоняют воду по радиаторам, на самом производстве можно столкнуться с куда большими цифрами. Алексей Игоревич, загадочно улыбаясь, рассказывает про некий невидимый пар, который вырывается из труб с напором в 23 атмосферы:

— Если услышите какой-нибудь посторонний звук – сразу бегите. Иначе конечности отрежет, и бегать уже никогда не придется.

После это нам выдают каски. Инструктаж по технике безопасности закончен.

Святая святых

Зал, где располагаются распределительные турбины, встречает нас гулким шумом. Тут, помимо вибрирующих возбудителей (не подумайте ничего лишнего, это мощное подобие двигателя, гоняющего воздух по рабочей аппаратуре), еще слышен треск сварки и удары молотов по арматуре. Несколько рабочих что-то активно ломают, а потом не менее активно строят. Несмотря на субботний полдень, работа не останавливается ни на минуту – от жизнедеятельности предприятия зависит жизнедеятельность всего города.

— Всего у нас в штате порядка 600 человек – это вместе с административным персоналом. Несмотря на то, что все компьютеризировано, люди нужны: для составления отчетов, да и техника может дать сбой. Стой, отойди подальше!

Последняя фраза Алексея Игоревича направлена в адрес нашего фотографа Александра Подгорчука: тот подошел практически вплотную к турбине и попытался выбрать удачный ракурс, чтобы захватить в кадр всю гигантскую конструкцию.

— Не нужно так близко подходить: мало ли что. У нас тут такие давления, что турбину может вырвать с корнем и отнести на 5-7 километров. Представьте себе эту многотонную дылду, которая проламывает все конструкции и улетает в город. Лучше держаться подальше.

— А что, бывало такое? – интересуюсь у гида.

— У нас, к счастью, нет. Но в других регионах летали, знаю.

Атомная бомба для Владимира

В «центре управления полетами» ТЭЦ куда тише, чем в турбинном зале. Здесь что-то равномерно тикает, тихонько гудят компьютеры; где-то вдалеке скрипит рация – универсальный и самый надежный способ связи в котельной. На всякий случай проверяю телефон: да, ловит тут не ахти. Мы останавливаемся перед огромным табло с кучей рычажков с непонятными надписями. Алексей Игоревич старательно объясняет, что значат все показатели. Голова категорически отказывается запоминать тонну новых терминов. После продолжительного спича нашего экскурсовода, не находим ничего лучше как спросить:

— А какой срок службы у оборудования?

Алексей Игоревич внимательно на нас смотрит и спокойно отвечает:

— Порядка 300 000 часов – все зависит от самого аппарата. Когда истекает его «срок годности», мы приглашаем сюда специалистов из компаний, у которых есть лицензии Ростехнадзора. Они составляют заключение, где в выводе указывают, в каком состоянии находится тот или иной объект, и сколько он еще может прослужить. После этого, все данные отправляются в Москву, где уже принимается заключение. Или не принимается.

300 000 часов – это приблизительно 35 лет. Мое удивление по поводу турбины 1963 года выпуска улетучивается, как будто его и не было. Думаю, что она еще и моих внуков успеет обогреть.

В нескольких метрах от гигантского информационного табло – компьютерный центр, мозг котельной. На огромном мониторе высвечивается интерактивная схема турбинного зала: на ней отражаются все вентили, трубопроводы и генераторы тепла со всеми параметрами, включая давление, расходы воды и итоговую температуру. На этом плане все выглядит куда проще и понятнее, чем в реальности. Даже непрофессионал разберется, что к чему.

Обилие электронной техники наводит на мысль: а что будет, если отключится электричество? Задаем вопрос Алексею Игоревичу. Тот с гордостью отвечает, что такая ситуация невозможна:

— Мы питаемся от шести разных подстанций. Даже если отключится половина из них, у нас просто слегка понизятся мощности, но тепло никуда из домов не денется. Конечно, предусмотрено аварийное питание, но это совсем крайний случай.

Мы не отстаем, предлагаем нашему гиду смоделировать ситуацию, когда все шесть подстанций разом прекратили подачу энергии:

— Да говорю вам, невозможно такое в принципе. Ну, только если на Владимир атомная бомба упадет. Только кто в такой ситуации будет о тепле в батареях думать?..

Терминаторы и «Даша»

Из относительно тихого «отдела жизнеобеспечения» возвращаемся в шумный турбинный зал: мы движемся к пункту контроля нагрева. Наш путь пролегает по самому «дну» ТЭЦ, где идет подогрев и распределение воздушных потоков. Обстановка очень напоминает завод, на котором разворачивались сцены финальной битвы в первом «Терминаторе». Здесь, среди огромных газовых труб и гигантских чанов с воздухом чувствуешь себя невероятно маленьким. Еще бы не чувствовать, если упираешься в вентиль, размером с две твоих головы.

Сквозь шум пытаюсь разобраться в технологии нагрева воздуха:

— Видите эти огромные цилиндрические резервуары? – кричит нам экскурсовод. – Там и происходит нагрев. Воздух под огромным давлением подается по спирали. После этого он поступает наверх, где отдает тепло воде.

Словами не описать, как здесь жарко. Правильно говорят: все познается в сравнении. Если в первые десять минут экскурсии жалел, что оставил куртку в конференц-зале, то среди мега горелок хотелось расстаться даже с рубашкой. Алексей Игоревич предлагает заглянуть в одну из нагревательных установок через специальное вентиляционное отверстие. Становится по-настоящему жаль грешников из Дантовского ада.

По узкой лестнице поднимаемся на высоту примерно 8 метров и снова оказываемся в турбинном зале. Повсюду висят таблички с аббревиатурами жуткого вида. Спрашиваю у гида: а существует ли какой-нибудь профессиональный сленг, чтобы все это не называть набором согласных букв и цифр.

— Какой сленг? Здесь и так все сокращено до нельзя. Вот, например, Д 6а №9.

— Ну, не называют ее, «Дашей», например?

Алексей Игоревич ухмыляется:

— Если эта Даша откажет...

Еще раз окидываю взглядом «Дашу» и мысленно с нашим проводником соглашаюсь.

— Мы обучаем персонал говорить кратко и по делу. У нас все сотрудники могут в двух-трех словах описать ситуацию. В случае, если произойдет какое-то ЧП, важно не терять времени даром. Так что никакого сленга у нас нет.

Излучение начальства

В зале по контролю процессов нагревания душно, несмотря на работающие кондиционеры. Снова огромное табло, на котором постоянно мигают какие-то лампочки. Напротив стоят массивные шкафы, напоминающие ламповые образцы ЭВМ. На них специальные приборы вычерчивают некое подобие кардиограмм. Повсюду яркие таблички: «НЕ КУРИТЬ!».

— У нас вообще курить здесь запрещено. Мы в качестве топлива используем водород с примесью из различных масел. Попробуйте как-нибудь поджечь такую смесь: рванет так, что мама не горюй, – поясняет Алексей Игоревич.

Из окон открывается вид на окрашенные в серый цвет резервуары. Каждый, кто хоть раз проезжал мимо ВХЗ наверняка обращал на них внимание: эдакие коренастые молодцы, расположившиеся неподалеку от статных красно-белых, беспрерывно дымящих труб. В этих резервуарах происходит охлаждение воды: внутри установлены специальные лучеобразные конструкции с «грибками» на концах, о которые поступающая жидкость разбивается на капли для лучшего снижения температуры.

Чуть правее стоят мощные насосы, которые лишают и без того порядком обмелевшую Клязьму последней воды. На этом участке часто купаются алкоголики: за счет работы установок температура в реке достигает 21 градуса уже ранней весной.

— Говоришь им, говоришь, что опасно – все равно лезут. Там же давление в 16 атмосфер, может так засосать, что потом не отсосешь обратно... – сетует Алексей Игоревич. – А вообще, самое страшное здесь – это даже не насосы, а жара. Жара и излучение. Начальства.

P.S.: Уже после выхода за территорию котельной, когда мы, наконец, смогли закурить и еще раз удостоверились в наличии всех конечностей, Александр Подгорчук заметил:

— Жуть. Просто Мория какая-то. Страна гномов. Трубы и механизмы, трубы и механизмы...