Ave, Цензор!

Вначале извинюсь перед теми, кому история «московского стрелка» набила оскомину – текст на самом деле не об этом. Просто каждый раз, когда в обществе происходит нечто такое, чего раньше не было, особенно если это нечто имеет негативную окраску, и обыватели, и «официальные лица» начинают активный поиск тех, из-за кого собственно неприятность и случилась.

Стрельба и двойное убийство в московской школе №263, естественно, тоже спровоцировали поиск виноватых.
Поиск этот был недолгим. Не нужно особенно тщательно серфить интернет, чтобы понять: одними из главных ответственных за произошедшее стали производители компьютерных игр и СМИ, безостановочно пропагандирующие, по версии обвинителей, насилие. А раз так – необходимо принимать новые запретительные меры. В случае с играми, например, предлагается запретить детям ходить в магазины, где эта продукция продается, в случае со СМИ тоже все предельно просто – нужна цензура. За нее, родимую, ратуют и депутат-лдпровец, и член саратовской Общественной палаты, что же касается широких народных масс, то они за цензуру проголосовали еще в июле прошлого года – правда, тогда речь шла о книгах и фильмах.

Совсем недавно аналогичное предложение я прочитал в Твиттере – сделал его мой добрый знакомый, весьма образованный и здравомыслящий молодой человек, аспирант РАН. Мы достаточно пространно (насколько позволял формат Твиттера) подискутировали по поводу реальной и мнимой ответственности СМИ за происходящее в стране, в том числе и по части криминала. Ну а поскольку журналистская профессия просто-таки обязывает выслушивать, анализировать и «примерять» разные точки зрения, в конечном итоге уже у меня возник вопрос по поводу цензуры. Точнее, даже два вопроса: нужна ли она, а главное – возможна ли? Страшного в таком вопросе ничего нет – в конце концов, отечественная журналистика живет без цензуры куда меньше лет, чем с ней.

В первом приближении, введение цензуры в СМИ прямо сейчас немыслимо. Во всяком случае, если мы говорим о традиционном понимании цензуры – то есть предварительной проверке материалов СМИ контролирующими госструктурами. На это недвусмысленно указывает одна из статей федерального закона «О средствах массовой информации». Хотя, если учесть, насколько оперативно у нас в случае необходимости вносятся изменения в законодательство – это не такое уж и серьезное препятствие.

Иное дело – практическое воплощение. В качестве примера достаточно взять региональное телевидение. Представим на минутку, что цензура узаконена. В выпуске новостей одной региональной телекомпании (я говорю о тройке каналов, вещающих как во Владимире, так и за его пределами – ГТРК «Владимир», «Мир ТВ» и «Шестой канал») содержится порядка 10 репортажей. Получается, что цензору или цензорам необходимо ежедневно предварительно просматривать как минимум 30 информационных материалов, каждому из которых надо дать оценку с точки зрения государственной идеологии, достоверности, возможного резонанса, соответствия законодательству. Это не считая выходящих в эфире тех же телекомпаний авторских программ, да, кстати, и рекламу тоже надо проверять – и это мы говорим только о трех телекомпаниях! А остальные телеканалы, газеты (областные и муниципальные), журналы, радиостанции? По всей видимости, приди сегодня кому-нибудь идея воплотить чаяния моего знакомого в жизнь – для этого только во Владимирской области пришлось бы нанимать несколько десятков человек, каждому из которых надо быть при этом специалистом достаточно широкого профиля. В общем, лучше, чем Владимир Путин в 2002 году, не скажешь: «Замучаетесь пыль глотать!»

Так что для введения классической, предварительной цензуры сегодня, несмотря на все желание широких масс, прежде всего нет ресурсов. Что же касается, если можно так выразиться, пост-цензуры, то есть санкций в отношении СМИ уже после публикации «идеологически невыдержанных» материалов - буквально на днях (но еще до трагедии в Отрадном) в России был опробован на практике весьма необычный, но одновременно очень действенный механизм. Я имею в виду ситуацию с телеканалом «Дождь» и опросом про сдачу Ленинграда. По сути вышло так, что в роли «пост-цензоров» выступили не государственные, а бизнес-структуры. Можно сколько угодно рассуждать, были ли действия операторов кабельного ТВ результатом некоего звонка или серии звонков – нас с вами там в этот момент не было. Так или иначе, слаженные действия нескольких коммерческих организаций осложнили «Дождю» жизнь куда серьезнее, а главное – быстрее, чем это могли бы сделать разбирательства в суде, проверки контролирующих органов и тому подобные меры. И это, в общем, достаточно опасный прецедент. Что станет, например, с районной газетой, если ее откажутся распространять магазины, ларьки «Роспечати» и почта? Какая судьба постигнет единственный телеканал небольшого районного центра (они, как правило, одновременно являются и операторами кабельного ТВ), если управляющие компании не позволят ему проводить кабельную сеть внутри принадлежащих им домов? Все это вопросы риторические. Если «Дождь» еще может пытаться воплотить в жизнь какие-то рецепты, которые пусть и не сохраняют позиции телеканала, но, по крайней мере, не дают ему прекратить существование, то для СМИ регионального и муниципального уровня попадание в подобную ситуацию будет означать только одно – закрытие.

Так что ратующим за цензуру и фильтры можно расслабиться – мы и так теперь будем гораздо осторожнее.