Били как попало и чем попало
09.09.2011 12:10 Рубрика: Общество
Это сегодня оно громкое, известное на всю страну «историческое событие», а тогда, летом 1961 года, ни одна советская газета не сообщила о погроме в здании милиции и аппарата уполномоченного КГБ г.Мурома. И лишь осенью я и мои товарищи по учебе в Муромском строительном училище №4 прочитали коротенькое сообщение о расстреле одного «бунтовщика». В то время мы уже работали на строительстве Западно-Сибирского металлургического завода под городом Сталинск, (ныне Новокузнецк) Кемеровской области. Только поэтому никто из ребят нашей группы арматурщиков не смог приехать по повестке в Муром и дать свои показания в суде.
Но в июле 1961 года (погром произошел 30 июня) не менее десятка учащихся СУ-4 вызывались в прокуратуру. Помню, что главным вопросом, который задавался нам следователем, был такой: «Есть ли у вас оружие, похищенное в милиции во время погрома?». Сегодня, за давностью лет, я, конечно, не помню своих точных ответов, но сейфов я не ломал. А вообще-то, было бы интересно почитать протокол своих свидетельских показаний. Ведь человеческая память несовершенна, а бумага все хранит с документальной точностью. Вот почему неделю назад я обратился по телефону за помощью к бывшему работнику муромской прокуратуры Виктору Васильевичу Демину: «Можете ли вы поднять и посмотреть архивное дело, сделать копию протокола моей беседы со следователем? Ведь в этом маленьком документе, как в капле воды, могло бы отразиться при публикации большое и громкое дело…».
Виктор Васильевич тихо усмехнулся в трубку и отказал в просьбе. Дескать, он уже на пенсии, занимается адвокатской практикой, и вообще, кому сегодня интересны давно забытые дела…
Тем не менее опытный юрист не отказался уточнить детали моих личных, возможно, субъективных и относительно поверхностных воспоминаний о трагических событиях. Ну, действительно, что мог понять 16-летний парнишка, прибежавший с ровесниками на звуки, похожие на хлопки выстрелов, и запах гари, к зданию милиции? Не знаю, чем объяснить, но в тот момент у многих из нас напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. Более благоразумные граждане не приближались к месту ЧП, стояли плотной толпой за 50-100 метров от здания ОВД, а ребятня из нашего училища прорвалась в самую гущу опасного действа. Мы, конечно, не понимали, что происходит и почему, но на всю жизнь врезались в память яркие, будоражащие сознание картинки. Вот к горящему зданию милиции подъезжают пожарные машины. Огнеборцы раскатывают рукава и начинают тушить пламя. Вдруг из толпы выбегает мужик с топором и, жутко матерясь, рубит наполненные водой брезентовые прорезиненные трубы. Оставляет нетронутым лишь один рукав и говорит пожарному в каске: «Поливай только стены деревянного (соседнего - авт.) дома!».
А вот уже горит на асфальте милицейский автомобиль - «козелок». Так прозвали в народе легковые «ГАЗы», сделанные по образцу американских вездеходов. Брезентовый тент горит быстро и дымно, сидящий в машине человек едва успевает вылезти. Его хватают и бьют. Он пытается что-то говорить, но беснующийся люд не слушает. Какая-то женщина кидает камень в окно милиции: «Отомстим за убитого Юру!» (мастер завода им.Орджиникидзе Юрий Костиков был задержан милицией и на следующее утро умер по дороге в больницу - ред.). Обезумевшая толпа надрывно ревет - и вот уже камни летят во все окна. На одном из подоконников вскоре вижу здорового мужика, который разводит костер из милицейских бумаг. Достает папки из сейфа и кладет их в огонь. В другом окне мелькнул мой приятель из училища, детдомовец Мишка Шашмин. Бегу к этому окну, и вдруг у меня под ногами разбивается массивная гипсовая скульптура. Кто-то бросил сверху бюст то ли Дзержинского, то ли Ленина. Потом летит тяжелая хрустальная пепельница. В цокольном этаже пахнет тлеющей ватой. Как оказалось, «бунтовщики» подожгли фуфайку и бросили ее в кабинет, где спрятались милиционеры. Выкуренные стражи порядка выходят с жутким кашлем - и начинается расправа. Били их чем попало и как попало. Но, замечу, до смерти никого не забили. А вот с дерева, напротив входа в дежурную часть, стаскивают человека в гражданской одежде. На рукаве - красная повязка. Дружинник? Тоже бьют. Так продолжается часа три-четыре. Вокруг здания милиции, кажется, столпился весь город.
Где-то около шести часов вечера из Владимира приехал какой-то большой начальник (так говорили в толпе) и начал по громкоговорителю успокаивать «бунтарей», обещал разобраться во всем и наказать виновников вспыхнувшего противоборства народа с властью. Однако не помню, чтобы тогда звучало слово «политика». Применялось такое словосочетание, как «происки антисоветских элементов». Приказ пресечь беспорядки был отдан воинскому подразделению, специального прибывшему в Муром. Однако хорошо помню, что оружие не применялось. Один только вид солдат довольно быстро охладил бушевавшие страсти, вскоре утихли и прозвучавшие было призывы идти на погром других органов власти.
Часам к 10 вечера улица между зданием ОВД и кинотеатром «Прогресс» практически опустела. На месте побоища догорали остовы милицейских машин, чернели пустые проемы окон здания милиции, пахло расплавившимся асфальтом, всюду виднелись пятна крови. Но, удивительное дело, когда я утром снова проходил по улице Московской, от вчерашнего погрома не осталось и следа. Здание было побелено, вставлены новые стекла, уложен свежий асфальт, обрезаны нижние сучья у деревьев. Отдел внутренних дел работал в прежнем режиме. Зачинщики «бунта», пронесся слух, уже ожидали своей дальнейшей участи на тюремных нарах.
Вскоре «компетентные органы» занялись и другими участниками погрома. Были допрошены сотни работников завода имени Орджоникидзе, других предприятий и учреждений, студентов, учащихся, пенсионеров. Вместе со мной, помнится, свидетельские показания давали ребята из Кольчугинского детского дома, учившиеся в СУ-4. Это Коля Тартинский и Витя Амилеев. Потом в прокуратуру вызывались выпускники училища Гена Кульков, Женя Емельянов, Женя Лузин, Гена Суслов, Галя Чеснова, Люба Соколова, Саша Баринов, Коля Демидов, Толя Егоров, Вася Евдокимов. Кстати, последнего я встретил буквально пару лет назад во Владимире. А в июле 1961 года большинство из нас уехали по комсомольской путевке на строительство ЗапСиба. Только Валера Серебряков не смог уехать. Его арестовали и предъявили обвинение в похищении пистолета. До сих пор стоит в глазах момент его задержания. Когда наряд милиции приехал с обыском в общежитие училища, Валера не стал прятаться. Он достал пистолет из-под матраса и выпустил всю обойму по галдящим за окном воронам. Позже мы узнали, что наш товарищ получил 3 года колонии строгого режима. Остальные ребята отделались легким испугом.
По прошествии 50 лет, конечно, эти события приобретают более рельефные очертания: хрущевская «оттепель», отзвуки крушения культа Сталина, поэзия шестидесятников, полет Гагарина… И в то же время повышение цен на масло, сыр, колбасу, очереди за белым хлебом… Все переплелось, перекрутилось, «переметелилось» в умах людей, переставших бояться ночных стуков в дверь. А тут еще Никита Хрущев торжественно заявил: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!». Пьянил голову и «Моральный кодекс строителей коммунизма», где четко провозглашались практически библейские заповеди. Люди все больше и больше верили в мир, дружбу, равенство, братство… Поверил в это и мастер цеха холодильников завода Орджоникидзе Юрий Костиков. Привожу изустную версию его конфликта с милицией, которую слышал в те годы от многих. Якобы молодой мужчина возвращался с женой из гостей. Естественно, был навеселе. Повстречались дружинники, попробовали забрать человека в милицию. Тот, уверенный в своих, так сказать, гражданских правах (порядок не нарушал, не хулиганил), воспротивился. Показала характер и жена, которая напрямую высказала дружинникам, что не позволит им в этот вечер выполнить план по задержанию и штрафованию подвыпивших граждан. Слово за слово - разгорелся конфликт. А тут, как на грех, проезжал мимо начальник милиции Н.Павлов. Он вызвал наряд на подмогу. Костикова скрутили и забросили в кузов грузовика. При падении он получил серьезную травму печени. Мало того, что человеку в вытрезвителе не оказали медицинской помощи, но еще и добавили побоев. Наутро мастер завода отдал Богу душу.
Возможно, такая развязка и осталась бы без последствий. В стране, где совсем еще недавно погибали без суда и следствия десятки и сотни тысяч, смерть одного человека вообще бы могли не заметить. Но на дворе стояло уже другое время, менялось самосознание людей, многие избавлялись от застарелых страхов перед произволом властей. Вот почему похоронная процессия, где за гробом шли сотни заводчан, сразу после завершения траурной церемонии на кладбище дружно двинулась к зданию ОВД. Одним из первых зажег «факел мести» заводской художник-оформитель М.Панибратцев. За ним «камень возмездия» подняли другие друзья и товарищи погибшего мастера, в том числе супруга Юрия Костикова. Под шумок захотели поквитаться с властями и уголовные элементы. Такое было, установлено точно. В общем, из малой искры возгорелось большое пламя. Кстати, буквально через месяц оно перекинулось в город Александров, в ряд других российских городов. Но власть уже не церемонилась. Например, в восставшем через год Новочеркасске людей расстреливали буквально в упор. После всей этой череды кровавых событий хрущевская «оттепель» пошла на спад, а после прихода к власти Л.Брежнева ростки свободомыслия вообще затоптали на долгих 25 лет.
Когда я изложил эту версию ветерану муромской прокуратуры, то Виктор Васильевич Демин сделал некоторые существенные поправки. В частности, он сказал, что мастер завода Юрий Костиков сам неудачно пытался запрыгнуть в кузов грузовика, а проезжавший в этот момент начальник ОВД распорядился помочь нетрезвому гражданину. Добавил Виктор Васильевич и такую деталь: утихомирить разбушевавшуюся толпу пытался тогдашний прокурор Мурома Владимир Трандофилов, но его чуть не растерзали. А вот прибывший из областного центра председатель облисполкома Тихон Сушков не стал выходить к толпе, увещевал «бунтарей» по радиоустройству и проявил при этом завидную способность психологического воздействия. Кстати, он остался тогда на своем посту. Некоторые другие руководители лишились своих должностей. Новый человек был поставлен во главе муромской милиции. Не усидел в кресле и директор завода имени Орджоникидзе.
Показательный суд был устроен над «бунтовщиками» в Муромском клубе строителей. Уголовное дело насчитывало десятки томов. Сначала к расстрелу приговорили пятерых особо рьяных зачинщиков погрома милиции. Однако Верховный суд, уже практикующий милосердие, оставил в силе расстрельное решение только по одному художнику-оформителю Панибратцеву. Как выяснилось, тот ранее был осужден за антисоветскую деятельность. Четверых приговорили к длительным срокам заключения. Менее активных «бунтарей» посадили на 5-7 лет, а таких, как наш Валерка Серебряков, на 2-3 года. Многие позже вернулись в Муром и спокойно доживали свой век. Староста нашей группы арматурщиков Рудик Дулов, помнится, в 1980 году работал на строительстве птицефабрики «Центральная», избирался секретарем партбюро Владимирского стройтреста № 1, но сердце у него давно болело, до нового тысячелетия, к сожалению, Рудольф Алексеевич не дожил. По-разному аукнулись муромские события и в судьбах других моих однокашников. Но в целом я, например, не жалею, что на заре своей туманной юности стал очевидцем такого неординарного, в буквальном смысле слова жаркого, запоминающегося события. В масштабах истории 50 лет - отрезок времени пустячный. А вот в жизни конкретных людей - это огромная величина. И не дай Бог снова увидеть такой бунт, отчаянный и беспощадный…
Иллюстрация с сайта yandex.ruАвтор: Александр Сабов
Но в июле 1961 года (погром произошел 30 июня) не менее десятка учащихся СУ-4 вызывались в прокуратуру. Помню, что главным вопросом, который задавался нам следователем, был такой: «Есть ли у вас оружие, похищенное в милиции во время погрома?». Сегодня, за давностью лет, я, конечно, не помню своих точных ответов, но сейфов я не ломал. А вообще-то, было бы интересно почитать протокол своих свидетельских показаний. Ведь человеческая память несовершенна, а бумага все хранит с документальной точностью. Вот почему неделю назад я обратился по телефону за помощью к бывшему работнику муромской прокуратуры Виктору Васильевичу Демину: «Можете ли вы поднять и посмотреть архивное дело, сделать копию протокола моей беседы со следователем? Ведь в этом маленьком документе, как в капле воды, могло бы отразиться при публикации большое и громкое дело…».
Виктор Васильевич тихо усмехнулся в трубку и отказал в просьбе. Дескать, он уже на пенсии, занимается адвокатской практикой, и вообще, кому сегодня интересны давно забытые дела…
Тем не менее опытный юрист не отказался уточнить детали моих личных, возможно, субъективных и относительно поверхностных воспоминаний о трагических событиях. Ну, действительно, что мог понять 16-летний парнишка, прибежавший с ровесниками на звуки, похожие на хлопки выстрелов, и запах гари, к зданию милиции? Не знаю, чем объяснить, но в тот момент у многих из нас напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. Более благоразумные граждане не приближались к месту ЧП, стояли плотной толпой за 50-100 метров от здания ОВД, а ребятня из нашего училища прорвалась в самую гущу опасного действа. Мы, конечно, не понимали, что происходит и почему, но на всю жизнь врезались в память яркие, будоражащие сознание картинки. Вот к горящему зданию милиции подъезжают пожарные машины. Огнеборцы раскатывают рукава и начинают тушить пламя. Вдруг из толпы выбегает мужик с топором и, жутко матерясь, рубит наполненные водой брезентовые прорезиненные трубы. Оставляет нетронутым лишь один рукав и говорит пожарному в каске: «Поливай только стены деревянного (соседнего - авт.) дома!».
А вот уже горит на асфальте милицейский автомобиль - «козелок». Так прозвали в народе легковые «ГАЗы», сделанные по образцу американских вездеходов. Брезентовый тент горит быстро и дымно, сидящий в машине человек едва успевает вылезти. Его хватают и бьют. Он пытается что-то говорить, но беснующийся люд не слушает. Какая-то женщина кидает камень в окно милиции: «Отомстим за убитого Юру!» (мастер завода им.Орджиникидзе Юрий Костиков был задержан милицией и на следующее утро умер по дороге в больницу - ред.). Обезумевшая толпа надрывно ревет - и вот уже камни летят во все окна. На одном из подоконников вскоре вижу здорового мужика, который разводит костер из милицейских бумаг. Достает папки из сейфа и кладет их в огонь. В другом окне мелькнул мой приятель из училища, детдомовец Мишка Шашмин. Бегу к этому окну, и вдруг у меня под ногами разбивается массивная гипсовая скульптура. Кто-то бросил сверху бюст то ли Дзержинского, то ли Ленина. Потом летит тяжелая хрустальная пепельница. В цокольном этаже пахнет тлеющей ватой. Как оказалось, «бунтовщики» подожгли фуфайку и бросили ее в кабинет, где спрятались милиционеры. Выкуренные стражи порядка выходят с жутким кашлем - и начинается расправа. Били их чем попало и как попало. Но, замечу, до смерти никого не забили. А вот с дерева, напротив входа в дежурную часть, стаскивают человека в гражданской одежде. На рукаве - красная повязка. Дружинник? Тоже бьют. Так продолжается часа три-четыре. Вокруг здания милиции, кажется, столпился весь город.
Где-то около шести часов вечера из Владимира приехал какой-то большой начальник (так говорили в толпе) и начал по громкоговорителю успокаивать «бунтарей», обещал разобраться во всем и наказать виновников вспыхнувшего противоборства народа с властью. Однако не помню, чтобы тогда звучало слово «политика». Применялось такое словосочетание, как «происки антисоветских элементов». Приказ пресечь беспорядки был отдан воинскому подразделению, специального прибывшему в Муром. Однако хорошо помню, что оружие не применялось. Один только вид солдат довольно быстро охладил бушевавшие страсти, вскоре утихли и прозвучавшие было призывы идти на погром других органов власти.
Часам к 10 вечера улица между зданием ОВД и кинотеатром «Прогресс» практически опустела. На месте побоища догорали остовы милицейских машин, чернели пустые проемы окон здания милиции, пахло расплавившимся асфальтом, всюду виднелись пятна крови. Но, удивительное дело, когда я утром снова проходил по улице Московской, от вчерашнего погрома не осталось и следа. Здание было побелено, вставлены новые стекла, уложен свежий асфальт, обрезаны нижние сучья у деревьев. Отдел внутренних дел работал в прежнем режиме. Зачинщики «бунта», пронесся слух, уже ожидали своей дальнейшей участи на тюремных нарах.
Вскоре «компетентные органы» занялись и другими участниками погрома. Были допрошены сотни работников завода имени Орджоникидзе, других предприятий и учреждений, студентов, учащихся, пенсионеров. Вместе со мной, помнится, свидетельские показания давали ребята из Кольчугинского детского дома, учившиеся в СУ-4. Это Коля Тартинский и Витя Амилеев. Потом в прокуратуру вызывались выпускники училища Гена Кульков, Женя Емельянов, Женя Лузин, Гена Суслов, Галя Чеснова, Люба Соколова, Саша Баринов, Коля Демидов, Толя Егоров, Вася Евдокимов. Кстати, последнего я встретил буквально пару лет назад во Владимире. А в июле 1961 года большинство из нас уехали по комсомольской путевке на строительство ЗапСиба. Только Валера Серебряков не смог уехать. Его арестовали и предъявили обвинение в похищении пистолета. До сих пор стоит в глазах момент его задержания. Когда наряд милиции приехал с обыском в общежитие училища, Валера не стал прятаться. Он достал пистолет из-под матраса и выпустил всю обойму по галдящим за окном воронам. Позже мы узнали, что наш товарищ получил 3 года колонии строгого режима. Остальные ребята отделались легким испугом.
По прошествии 50 лет, конечно, эти события приобретают более рельефные очертания: хрущевская «оттепель», отзвуки крушения культа Сталина, поэзия шестидесятников, полет Гагарина… И в то же время повышение цен на масло, сыр, колбасу, очереди за белым хлебом… Все переплелось, перекрутилось, «переметелилось» в умах людей, переставших бояться ночных стуков в дверь. А тут еще Никита Хрущев торжественно заявил: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!». Пьянил голову и «Моральный кодекс строителей коммунизма», где четко провозглашались практически библейские заповеди. Люди все больше и больше верили в мир, дружбу, равенство, братство… Поверил в это и мастер цеха холодильников завода Орджоникидзе Юрий Костиков. Привожу изустную версию его конфликта с милицией, которую слышал в те годы от многих. Якобы молодой мужчина возвращался с женой из гостей. Естественно, был навеселе. Повстречались дружинники, попробовали забрать человека в милицию. Тот, уверенный в своих, так сказать, гражданских правах (порядок не нарушал, не хулиганил), воспротивился. Показала характер и жена, которая напрямую высказала дружинникам, что не позволит им в этот вечер выполнить план по задержанию и штрафованию подвыпивших граждан. Слово за слово - разгорелся конфликт. А тут, как на грех, проезжал мимо начальник милиции Н.Павлов. Он вызвал наряд на подмогу. Костикова скрутили и забросили в кузов грузовика. При падении он получил серьезную травму печени. Мало того, что человеку в вытрезвителе не оказали медицинской помощи, но еще и добавили побоев. Наутро мастер завода отдал Богу душу.
Возможно, такая развязка и осталась бы без последствий. В стране, где совсем еще недавно погибали без суда и следствия десятки и сотни тысяч, смерть одного человека вообще бы могли не заметить. Но на дворе стояло уже другое время, менялось самосознание людей, многие избавлялись от застарелых страхов перед произволом властей. Вот почему похоронная процессия, где за гробом шли сотни заводчан, сразу после завершения траурной церемонии на кладбище дружно двинулась к зданию ОВД. Одним из первых зажег «факел мести» заводской художник-оформитель М.Панибратцев. За ним «камень возмездия» подняли другие друзья и товарищи погибшего мастера, в том числе супруга Юрия Костикова. Под шумок захотели поквитаться с властями и уголовные элементы. Такое было, установлено точно. В общем, из малой искры возгорелось большое пламя. Кстати, буквально через месяц оно перекинулось в город Александров, в ряд других российских городов. Но власть уже не церемонилась. Например, в восставшем через год Новочеркасске людей расстреливали буквально в упор. После всей этой череды кровавых событий хрущевская «оттепель» пошла на спад, а после прихода к власти Л.Брежнева ростки свободомыслия вообще затоптали на долгих 25 лет.
Когда я изложил эту версию ветерану муромской прокуратуры, то Виктор Васильевич Демин сделал некоторые существенные поправки. В частности, он сказал, что мастер завода Юрий Костиков сам неудачно пытался запрыгнуть в кузов грузовика, а проезжавший в этот момент начальник ОВД распорядился помочь нетрезвому гражданину. Добавил Виктор Васильевич и такую деталь: утихомирить разбушевавшуюся толпу пытался тогдашний прокурор Мурома Владимир Трандофилов, но его чуть не растерзали. А вот прибывший из областного центра председатель облисполкома Тихон Сушков не стал выходить к толпе, увещевал «бунтарей» по радиоустройству и проявил при этом завидную способность психологического воздействия. Кстати, он остался тогда на своем посту. Некоторые другие руководители лишились своих должностей. Новый человек был поставлен во главе муромской милиции. Не усидел в кресле и директор завода имени Орджоникидзе.
Показательный суд был устроен над «бунтовщиками» в Муромском клубе строителей. Уголовное дело насчитывало десятки томов. Сначала к расстрелу приговорили пятерых особо рьяных зачинщиков погрома милиции. Однако Верховный суд, уже практикующий милосердие, оставил в силе расстрельное решение только по одному художнику-оформителю Панибратцеву. Как выяснилось, тот ранее был осужден за антисоветскую деятельность. Четверых приговорили к длительным срокам заключения. Менее активных «бунтарей» посадили на 5-7 лет, а таких, как наш Валерка Серебряков, на 2-3 года. Многие позже вернулись в Муром и спокойно доживали свой век. Староста нашей группы арматурщиков Рудик Дулов, помнится, в 1980 году работал на строительстве птицефабрики «Центральная», избирался секретарем партбюро Владимирского стройтреста № 1, но сердце у него давно болело, до нового тысячелетия, к сожалению, Рудольф Алексеевич не дожил. По-разному аукнулись муромские события и в судьбах других моих однокашников. Но в целом я, например, не жалею, что на заре своей туманной юности стал очевидцем такого неординарного, в буквальном смысле слова жаркого, запоминающегося события. В масштабах истории 50 лет - отрезок времени пустячный. А вот в жизни конкретных людей - это огромная величина. И не дай Бог снова увидеть такой бунт, отчаянный и беспощадный…
Иллюстрация с сайта yandex.ruАвтор: Александр Сабов
Источник публикации: Молва. Общество
www.vladimironline.ru