Третий фронт войны

В День Победы телевизор у бывшего пограничника, подполковника ФСБ в отставке Михаила Павлиновича Шапошникова включен обычно с самого утра. Глядя на печатающих шаг по брусчатке молодых парней в форме разных родов войск, он вспоминает и свою молодость…

19 июня отшумел школьный выпускной бал, а 22 он уже получил повестку. И вместо пединститута, куда, казалось, ему, младшему из большой династии учителей была прямая дорога, попал в артиллерийское училище. Дальше были фронт, тяжелое ранение и курсы пограничников в Москве. Это уже после победных салютов… Вот по телевизору и Львов показывают, там ему, пограничнику, пришлось тоже нести службу. Выпускников курсов сразу направили сюда, «на борьбу с бендеровцами». Но что это? Разворачивающиеся на телеэкране события как будто перенесли его в 1946 год. Возбужденные люди, в основном молодежь, нападают на автобус с ветеранами войны, слышатся выкрики «Смерть москалям!», « Долой Советы!».

- Мне даже плохо стало, - поделился потом бывший пограничник. - Неужели, думаю, ничего не изменилось за столько-то лет! Уже и советской власти давно нет, Украина - самостоятельное государство.

Когда в середине пятидесятых Михаил Павлинович покидал Прикарпатье, в официальных, но тогда еще секретных, документах значилось, что край «освобожден от бендеровских банд». Но он, проживший в этом неспокойном регионе более восьми лет и не по отчетам и документам, а по жизни знавший сложившуюся там ситуацию, понимал, что все гораздо сложнее. Слава богу, по ночам не стреляли, а дома тех, кто был хоть намеком замечен в лояльности к советской власти, не жгли. А ведь еще совсем недавно убивали почти каждый день.

Михаил Павлинович с тех пор не любит букеты. Они ассоциируются у него с теми цветами, которые приходилось класть на свежие могилы растерзанных бендеровцами солдат, а то и мирных граждан, в том числе детей. Шла настоящая война, жуткая, беспощадная, скрытая от остальных жителей страны все тем же грифом секретности. Не отправлялись на родину «грузы 200», а о погибших солдатах родным сообщали: «Умер от переохлаждения». Это зимой, а летом - «погиб от неосторожного обращения с оружием».

- После победы над Германией многим казалось, что уничтожить каких-то националистов - пара пустяков. В этом, скорее всего, и была основная ошибка, - делится своими мыслями Михаил Павлинович. - В регионе, где мне пришлось работать, закрыли костел, стали создавать колхозы, сильных крестьян, кулаков, выселять и отправлять в Сибирь. Приходим в очередной дом с солдатами, а хозяин с домочадцами - на колени, руки протягивают, спрашивают, за что их гонят. А руки-то мозолистые, натруженные. И ответить нечего. Вот и получается, что вместо поддержки от большинства местного населения мы получали косые взгляды в спину - и это в лучшем случае. Правда, стали открывать школы, больницы, присылать для работы в них специалистов. Только и их участь была зачастую трагична. Лесная братва их тоже причисляла к советским, а значит, к врагам.

И бывший пограничник рассказал, как в одно из сел прислали нового директора школы. Энергичный молодой человек приехал с женой, двухлетним ребенком. Но, увы, с той же эйфорией в душе от недавней победы. Решил он в воспитательных целях, чтобы противостоять «идеологии» лесных братьев, создать комсомольскую организацию (подпольную!) из местной молодежи, школьников. Из райкома комсомола привез бланки приемных листов. Видимо, решил прямо на месте раздать их ребятам, чтобы те не «засветились», когда поедут на прием в район. Поездка в район тогда многим стоила жизни. Бендеровцы, подозревавшие всех в измене, убивали людей, порой не дав им даже добраться до райцентра. На первом же уроке новый директор поделился своими планами с учениками. А утром его нашли повешенным на школьном крыльце, рядом на веревке были нанизаны все привезенные им так и не заполненные бланки. Секретаря одного из райкомов на кол посадили, а у другого, не найдя его самого, убили жену и ребенка.

- Местное население в большинстве своем сочувствовало и помогало скрывавшимся по лесам бандитам, а нас просто боялось. Если кто-то из наших сотрудников заходил в какой-то дом, то не далее как на другой день его хозяев находили мертвыми. Это было и карой (а вдруг там сочувствующий Советам!), и мерой устрашения для других. Случалось, тех, кто был заподозрен в помощи нам, связанными клали на ворох соломы и ее поджигали. Поэтому я, например, когда мне надо было к кому-то зайти, всегда по пути посещал еще несколько домов, создавая тем самым видимость обычного обхода… Возможно, я остался жив потому, что вел себя, как подсказывала совесть. Сразу постарался выучить язык, причем с местным диалектом, чтобы население лучше понимало меня. Никогда не позволял себе оскорблять людей, требовать у них горилку, сало, как порой поступали некоторые из моих сослуживцев, что служило причиной конфликтов с селянами, заканчивавшихся трагически. Мне же добрые отношения с населением помогали в работе. Даже смог найти общий язык с местным ксендзом. Вот только лесной братве это не нравилось, к тому же у них тогда один провал следовал за другим. В конце концов, они за мою голову пообещали 50 тысяч целковых. А я за успешную работу по выполнению задания МГБ УССР получил благодарность от руководства.

Обещанное бендеровцами денежное вознаграждение свидетельствовало о том, что над Шапошниковым нависла реальная угроза. Тогда его перевели во Львов. В города бендеровцы не наведывались. Их зоной деятельности были села и леса. Главари банды были очень изворотливы. Чтобы скрыться самим, навязывали своим людям бой с чекистско-войсковой группой. И пока те дрались с огромными потерями (как правило, в бандитах были вчерашние крестьяне), главарь затаивался в сторонке, а потом спокойно уходил. Но однажды незаметно скрыться руководителю бандитского подполья помешал пограничный пес Яр.

Об этом, в частности, Михаил Павлинович написал в своей недавно выпущенной книжке. Демобилизовавшись, он приехал на родину жены в Муром. Окончив институт, стал учителем литературы. Затем был директором школы. Сейчас на пенсии.Автор: Людмила Маурова. Фото автора