«МАМА, ОСТАНЬСЯ…» - Иногда кажется, что все наше общество живет по принципу «на кого бы спихнуть вину»

Один бывалый опер однажды сказал мне: «Самое страшное - труп ребёнка, к этому невозможно привыкнуть». Дела, связанные с гибелью детей, всегда резонансные, отношение к детоубийцам однозначное - звери. Но кто эти «звери», еще большой вопрос. Даже в том случае, когда есть конкретный обвиняемый. И не какой-нибудь маньяк, а мать ребенка. Такое тоже случается в наше время. Трагедия, произошедшая в деревне Дмитриево Ковровского района, не укладывается даже в эту жуткую, но понятную схему. Впрочем, следствие успешно довело до суда «дело Шалаевой», и в конце ноября должен был быть вынесен приговор…

Биография как приговор
Подсудимая почему-то без наручников и не за решёткой. Рядом с ней потерпевшая, бабушка погибшего ребёнка. Журналистов, кроме меня, в зале нет. Видимо, решили ограничиться пресс-релизом суда - дело-то ясное.

Вся скудная биография Людмилы Шалаевой как бы легла в основу обвинения. И то, что родилась в забытой богом деревне, и то, что едва осилила восемь классов, и то, что не нашла ни работы приличной, ни мужа:

- Проживает длительное время в незарегистрированном браке со страдающим психическим заболеванием В. и имеет на иждивении общих с ним детей 8 и 5 лет, - сообщила представитель обвинения.

В ковровской больнице у них родилась дочь Анастасия. Мать и ребёнка выписали. Все необходимые рекомендации по уходу медики Шалаевой давали, в том числе и о том, как долго нужно зимой гулять с ребёнком. В частности, матери сообщили, что при уличной температуре ниже 10 градусов гулять с новорожденным запрещено! - чеканила слова обвинитель.

Однажды отец ребёнка подхватил простуду. Следом заболела вся семья. Это стало ещё одним пунктом обвинения: «не предприняла мер по предохранению от инфекции».

Кроме того, «имея постоянные источники существования в виде пособий и пенсии, не заготовила дров для поддержания в своём жилище постоянной температуры, необходимой для развития новорожденного». Получается, умышленно заморозила?

- В Дмитриево выезжала комиссия, которая обследовала жилищно-бытовые условия семьи Шалаевой. В доме +10, обе печки неисправны, - рассказывала обвинитель.

Необходимо отметить, что комиссия приезжала к Людмиле не в связи с расследованием, а несколько раньше. Проверяющие нагрянули после похода отца семейства на прием к главе районной администрации. И холодно в доме было не из-за отсутствия дров, а потому, что печи пришли в негодность. А дом-то муниципальный!

Власти заверили: ремонт пройдёт за бюджетный счёт, но сразу денег не нашлось, посоветовали ремонтировать на свои. Потом компенсировали. В размере 1500 рублей. Те, кто сталкивался с ремонтом печек, знают: цена вопроса не менее 10 тысяч. Но ведь Шалаева, по мнению обвинителя, - обеспеченный человек: имеет постоянный источник дохода в виде пособий и пенсий.

Ещё комиссия отметила: в полу щели, а обои ободранные и закопчённые (печки-то по-чёрному топились), полы грязные, а у детей нет предметов индивидуальной гигиены (новых зубных щёток?).

Следствию стало известно, что «в январе Шалаева прогуливала новорожденного ребёнка при очень низкой температуре при отсутствии у ребёнка сезонной одежды». Вывод:

- Указанные негативные факторы привели к ослаблению организма и развитию двусторонней пневмонии.

О том, что районные власти оставили семью с малолетними детьми мёрзнуть в муниципальном(!) доме, а для ремонта выделили издевательскую сумму, да и то после личного обращения к главе района, - обвинение не произнесло ни слова.

«Ввиду общественной значимости…»
…В ночь с 25 на 26 января 2010 года у ребёнка поднялась температура, и Шалаева вызвала «скорую». Приехала фельдшер и «дала категорические рекомендации о госпитализации ребёнка».

- От госпитализации Шалаева отказалась, объясняя, что ей не с кем оставить остальных детей. Собственноручно написала отказ от госпитализации тяжелобольной дочери, то есть, достоверно зная об имевшемся заболевании, не приняла мер по оказанию помощи, - отмечает обвинитель.

В больницу ребёнка отвезли наутро. Мать приехала в больницу с ним, но ее вернули домой, сказали что беспокоиться не стоит. Три дня она не имела информации ни о состоянии дочери, ни о том, в каких условиях ребёнок содержится. 2 февраля сообщили: девочка скончалась. И всплыла та самая отказная расписка...

В основу обвинения легли, в том числе, показания матери Шалаевой, жительницы деревни Дмитриево, работающей в котельной кочегаром.

По закону, мать вправе отказаться от дачи показаний против близких родственников, в данном случае против родной дочери, но… Именно мать сообщила, что 13 и 16 января видела из окна дочь, гуляющую с коляской («при очень низкой температуре без сезонной одежды»). Как долго гуляла дочь с ребенком на улице, мать не поясняет, но следствие делает вывод: «примерно 30 минут». Вывод о «несезонной одежде» также основан на показаниях матери: видела из окна, что ребёнок завёрнут в одеяло.

Вывод о том, что Шалаева безответственно не заготовила дрова, сделан также из показаний матери. Дочь ходила в лес за хворостом. Значит, дров нет. Внучка умерла, потому что простудилась. О том, что пневмония - инфекционное заболевание, и переохлаждение - вторичный фактор влияния на здоровье, кочегару из деревни Дмитриево неизвестно. Но никто и не собирался её просвещать, просто занесли слова в протокол.

Против Шалаевой сработала даже такая фраза матери: «Если бы дочь с Настей поехала в больницу сразу, то девочка была бы жива».

- Ввиду общественной значимости обвинение просит назначить Шалаевой наказание в виде лишения свободы на срок два года…

С ходатайством выступил адвокат Шалаевой. Потерпевшая, то есть бабушка (по закону потерпевшими могут быть признаны родственники покойного, в данном случае родственники так называемой «второй очереди», поскольку обвиняется мать ребенка, а отцовство надлежащим образом не установлено), идёт на примирение с обвиняемой, а та раскаивается. Уголовное преследование должно быть прекращено.

Суд удалился в совещательную комнату. О чём думала в тот момент обвиняемая? Вероятнее всего, о том, как отразится приговор на судьбах двоих её детей, тех, о которых вскользь упомянула обвинитель. Что ожидает детей в случае обвинительного приговора, а тем паче - реального срока лишения свободы? Перепуганная бабушка искала глазами поддержки у обвинителя. Та лучезарно смотрела сквозь неё. Бабушка больше не нужна. Она уже всё сказала на следствии: видела дочь на улице с коляской, сожалеет, что дочь не поехала в больницу сразу. Но что будет с малышами четырёх и восьми лет? Кто позаботится о них? Может, обвинительница? Или работники социальной службы, которые укоризненно заметили, что у детей нет новых зубных щёток?

Судья огласил приговор. Дело прекращается за примирением сторон.

- Конечно, было бы неплохо тех детей, что у Шалаевой… Ну, в приют что ли… Какая она им мать? - сам с собой рассуждал судья, выходя из зала.

Может, я впадаю в ересь, пытаясь выгородить мать-чудовище? Может, действительно лучше бы эту Шалаеву посадить, а детей сдать в интернат?

Чтобы разобраться, отправляюсь в «логово убийцы». Может, осмотрев место происшествия, найду ответ на вопрос, кто виноват?

Кто виноват?
Дмитриево - деревня контрастов. Гнилушки соседствуют с респектабельными коттеджами. Возле одного из домов припаркован серебристый «порше» с московскими номерами. Говорят, тут много столичных дачников - места живописные, умиротворяют… А местные жители? Мужчины либо горькую пьют, либо бегут из деревни на заработки.

Факт гибели малолетней дочери Людмилы Шалаевой в деревне никого не шокировал.

Вообще, эта Шалаева особых симпатий у соседей не вызывает. И дело не в том, что сожительствует без регистрации - это не от распущенности, а от нищеты. К чему ЗАГС, лишняя в город езда. Но пара подозрительная. Нелюдимые, замкнутые, а главное - не пьют. С мужем понятно - блаженный, и справка есть. А она? И работу себе нашла, прости господи…

Вот и нужная мне улица - ряд щитовых домишек-близнецов, муниципальный жилфонд. Постройки отдалённо напоминают утеплённые дачки. Вот и она возле дома. Будет ли говорить? Окликаю. Взгляд исподлобья, но приглашает в дом…

Дом крошечный, внутри повернуться негде. Казённое жильё - скажите спасибо и на этом. Из мебели старенькая койка, письменный стол, громоздкий ламповый телевизор и софа, на которой лежит бледненькая девочка. «Дочка Аня болеет», - поясняет мать.

Уточняю про историю с печкой. Да, действительно, дело не в дровах. Но им же глава района помог, большое ему спасибо.

- Но ведь полутора тысяч недостаточно. Откуда вы взяли деньги?

- А я же работаю, - пояснила Людмила. - В одном кафе. Только про это нельзя говорить - неофициально. Зато платят хорошо, а иначе разве проживёшь?..

Хорошая работа - это работа посудомойки. График - сутки через сутки(!). Оплата - 10 тысяч рублей в месяц. Так Людмила работает уже не первый год. 24 часа отмывает заплёванные миски, возвращается домой, кормит детей и блаженного мужа и, вероятнее всего, падает замертво на пару часов. А потом - опять на работу.

Впрочем, это для деревни Дмитриево - очень даже пристойная работа. Во всяком случае, пристойнее, чем отправляться на трассу ублажать дальнобойщиков. Для коренных дмитриевок - распространённый вид заработка, там давно уже потомственные плечевые живут. И ни надзорные, ни исполнительные органы власти сей факт не беспокоит и не шокирует. Проблемой создания рабочих мест в данной деревне вот уже 20 лет никто, кроме дальнобойщиков, не занимался.

- Фельдшер, когда я его вызывала, сказала: можно поехать в больницу, а можно и дома, но надо бумагу подписать, - вспоминает Людмила Шалаева события роковой ночи.

А как насчёт «категорических рекомендаций о госпитализации»? Ведь именно так интерпретировали слова фельшера на суде. Как это тонко: «Можно и не ехать». Да неужели Людмила оставила бы смертельно больного ребёнка дома, если бы фельдшер чётко объяснил ей всю серьёзность ситуации?! И кто только рассказывает эти сказки про клятву Гиппократа? Достаточно бумагу подписать, и медик ничтоже сумняшеся оставляет смертельно больного ребёнка без помощи...

Людмила показывает письмо на официальном бланке. Прокуратура уведомляет, что подана жалоба на решение о прекращении дела. В областном суде будут определять: оставить решение в силе или вернуть в Ковров на новое рассмотрение. В прокуратуре, похоже, принципиально решили «биться до последней капли крови»…

Вспомнилась фраза обвинительницы: в приюте детям будет гораздо лучше, чем с такой матерью. Детей, по инициативе органов опеки, уже пытались передать в ковровский приют «Воробышек». Это хороший приют, с ковром и телевизором. Но одно лишь упоминание слова «Воробышек» вызывает слёзы и страх у маленькой дочери Людмилы. Она прижимается к матери и спрашивает: «Меня ведь никуда от тебя не увезут? Мама, останься…».

…Мысли дорогой из Дмитриево приходили одна мрачнее другой. Поразительно, но в этой истории все роковые роли сыграны женщинами. Теми, которых принято называть слабым полом и хранительницами очага. Женщина-фельдшер вместо помощи предложила написать отказ от госпитализации. Женщина социальный работник вместо поддержки составила акт про драные обои. А женщина-прокурор, изучив материалы дела, не дрогнув, потребовала посадить мать в тюрьму, отлучив от детей.

Размышления прервал телефонный звонок. Приятель хвастал покупкой щенка для охраны дома:

- Как и хотел, выбрал суку! Они злее…
Игорь Григорьев.
Фото автора.