Доктор с бомбой

(Окончание. Начало в № 67 от 10.06.2010)

- Я поехал во Владимир, в облздравотдел, - рассказывал Юрий Георгиевич. - Но ни его руководитель, ни зам меня не приняли, а в отделе кадров сказали: «Поезжайте к себе, мы будем разбираться». Приехал я обратно в Балакирево, утром прихожу на работу, - уже на доске объявлений висит привезенный из Александрова приказ главного врача ЦРБ: «За самовольный прогул врача-терапевта Листова Юрия Георгиевича освободить от работы». Вот так меня уволили с должности врача. А дальше я стал искать работу. В поселке у нас единственное большое предприятие - это военный завод. Меня там и директор хорошо знал. Пришел. Директор говорит: «Юрий Георгиевич, поймите, вас исключили из партии, вас лишили депутатского мандата, а у нас ведь военное закрытое предприятие, очевидно, что вас не пропустят». Я это прекрасно понял, поехал в Александров, стал искать работу там. Но о моем исключении из партии и снятии с работы уже было красочно расписано в районной газете. В какую бы организацию я ни обращался, говорили, что вакантных мест нет. И я вернулся к себе в Балакирево. Было у нас еще небольшое предприятие - лесхоз, где были пилорама и столярный цех, в котором сколачивали ящики как раз для нашего военного завода. Директор лесхоза принял меня на работу, и вот я, врач высокой квалификации, стал колотить ящики. Зарплата там была небольшая. Где-то около месяца я проработал, даже получил аванс, но как-то вызывает меня к себе директор и говорит: «Юрий Георгиевич, вы, пожалуйста, поймите меня: я вас уважаю, вы, несмотря на свою профессию врача, так хорошо работали в столярном цеху, к вам претензий нет. Но вчера меня вызвал в горком Юдочев и сказал: «Если хоть один день у тебя проработает Листов, ты сам вылетишь с работы». Вот так меня лишили даже работы в леспромхозе. Я уже дошел до такого состояния, что у меня стали сдавать нервы, и я написал большую листовку, где описал все, что со мной случилось, - как меня заставляли продавать списанную машину, как исключали из партии, как лишали депутатского мандата, как лишили работы. Повесил я несколько листовок в Балакиреве и в Александрове. До меня быстро добралась милиция - забрали к себе и сказали: «Сволочь, если ты хоть раз еще появишься здесь со своими листовками, то будут тебе такие неприятности, что мало не покажется». Потом дали несколько пинков и отпустили меня. Конечно, я был ошеломлен всем этим. И написал листовку, в которой угрожаю взорвать дом. Я все это везде развесил и мной уже занялся комитет госбезопасности. Вот такие дела. И сейчас я сижу дома, никуда не выхожу: знаю, что меня в любой момент могут арестовать.

«Больше туда не лезь!»
Я ему сказал: «Юрий Георгиевич, вы пока никуда не выходите, ради Бога, больше никаких листовок не пишите и не развешивайте. А я попытаюсь вам помочь».

Я поехал в горком партии. Хотя была суббота, но на месте оказался второй секретарь горкома Юрий Петрович Лакеев, а Юдочев был где-то в отпуске, в санатории. Я спросил: «Что происходил с Листовым?». Он мне откровенно говорит: «Николай Сергеевич, я все вижу прекрасно. Это все Юдочев ему мстит». Я сказал: «Ну, давай восстанавливать справедливость». Он ответил: «Нет, я без Юдочева не могу ничего сделать». Я оттуда поехал к начальнику Александровского отдела КГБ - мы договорились встретиться с ним после разговора. Я рассказал все, что мне передал Юрий Георгиевич. Он говорит: «А мы почти все это знаем, Николай Сергеевич, в принципе, все это нам давно известно и мы знаем, что во всем виноват (он прямо так и выразился) «этот мудак Юдочев». Но он давит на нас, мы практически ничего сделать не можем. Тем более, Бобовиков узнал об этой листовке, где упоминается его фамилия. Он сказал: «Чтобы никакого спуску больше этому негодяю не давать!». Вот такие дела».

Я опять вернулся в Балакирево, зашел к Листову и сказал: «Юрий Георгиевич, вы пока не предпринимайте никаких действий. Я попытаюсь связаться с обкомом и переговорить с людьми, может быть, даже с областным КГБ, и вам сообщу». Мы обменялись телефонами. А в понедельник утром я позвонил Ратмиру Степановичу Бобовикову. Секретарша нас соединила, и я услышал в трубке его вкрадчивый голос: «Здравствуйте, Николай Сергеевич. Как там дела, как перешли на зимовку?». Я говорю: «Все нормально, Ратмир Степанович. У меня другой вопрос: почему так поступили с главным врачом балакиревской поселковой больницы Листовым?». Я еще не успел закончить, он как закричит:

- А ты чего туда влез? Какое твое дело? Больше туда не суйся!

- Ратмир Степанович, почему вы так со мной разговариваете? Что вы кричите? Я вижу, что все там накручено. Наоборот, надо перед человеком извиниться, чтобы он нормально работал.

- Я тебе сказал, больше туда не лезь!

- Не надо на меня кричать. Во-первых, я не сам полез, ко мне приехали аж три подполковника КГБ из трех районов. Просили приехать и поговорить с этим Листовым, а вы так со мной разговариваете...

Запуганные медработники
Я сам первый бросил трубку, думаю: нет уж, теперь мне, наверное, придется бороться с этой «бандой» до конца. Я на другой день опять поехал в Балакирево. Сразу - в поселковую больницу. Я хотел узнать от врачей или медсестер, что они скажут об этой ситуации, и уже принимать в дальнейшем какие-то меры. Я зашел в больницу - деревянное здание, несколько помещений. Захожу - мне попадается женщина в белом халате. Я представился и сказал: «Вы можете не называть свои имя, фамилию. У меня к вам один вопрос. У вас работал главврач Листов. Что с ним произошло?». Женщина сразу покрутила головой в разные стороны: «Ой, вы извините, товарищ Егоров, вы извините, мне некогда. Я спешу». И ушла. Я встретил еще несколько человек, и у всех была такая же реакция. Сразу же, как только я задавал вопрос о Листове, всем моментально становилось некогда, и разговор прекращался. Я уже хотел уходить, тут вижу: идет по коридору женщина в белом халате, значительно старше меня. Я ее остановил и задал тот же самый вопрос. Она ответила: «А мне терять нечего, я уже пенсионерка. Листов, конечно, негодяй. Вы знаете, он так меня обидел: в день 8 Марта обычно поздравляют всех женщин, а меня он не поздравил, а наоборот, издал приказ о моем наказании за какой-то проступок. Но вы знаете, то, как с ним поступили, это вообще ни в какие рамки не лезет. В том, что Листов совершенно ни в чем не виноват, можете твердо быть уверены. И если вы хотите разбираться, то разбирайтесь до конца». Получив такую информацию, узнав, что действительно ситуация здесь непростая, люди запуганы, я опять поехал в горком. Юдочев все был в отпуске. Опять поговорил с Юрием Петровичем Лакеевым. Он сказал: «Вот вернется Юдочев, будем что-то предпринимать, думать».

Жестокая расправа
Уже в начале декабря я опять приехал к Листову и сказал ему, что уезжаю в отпуск практически до Нового года, и оставил ему номер домашнего телефона. Я уехал в санаторий и вернулся уже после Нового года, где-то числа 3 января. Сразу стал звонить в Балакирево. Трубку взяла жена Листова и со слезами сообщила, что буквально перед Новым годом к ним ворвалась группа автоматчиков, его забрали, сразу был закрытый суд. Его осудили на несколько лет за антисоветскую деятельность, он сейчас находится в тюрьме в Пермской области. Я понял, что дело приняло совершенно «непробиваемый» оборот.

А наступил уже 1988 год. У меня был хороший друг, московский журналист Юрий Николаевич Шакутин, корреспондент «Советской России». Он привлек к этому делу юристов высокой квалификации. Мы нашли Листова в одном из лагерей. Он был в таком состоянии, что уже практически не мог самостоятельно передвигаться. Видимо, уже была дана команда - потихонечку отправить его на тот свет. Ему делали разные уколы - якобы для поддержания здоровья. Но он как врач все прекрасно понимал. Он уже почти не мог шевелить ни руками, ни ногами, то есть человек медленно погибал. Юристы, которых привез Шакутин, добились, чтобы Листова перевели во Владимир и судили областным судом. И что вы думаете? С партийными органами и с их недремлющим оком - КГБ - при советской власти бороться было практически невозможно. И если им не удавалось засадить человека в тюрьму, они использовали другой проверенный способ - упрятать его в психушку. На основании заключения владимирских психиатров суд признал Листова невменяемым. Понятно, что судьи действовали по указке обкома партии и КГБ. Юрия Георгиевича поместили в психиатрическую больницу № 1 на улице Фрунзе (теперь это Большая Нижегородская), рядом с владимирским «централом». Это произошло летом 1988 года.

Землетрясение режима
Наступила осень. Меня в начале ноября избрали первым секретарем райкома партии, а примерно через месяц произошло сильное землетрясение в Армении, полностью разрушившее города Спитак и Ленинакан, погибли десятки тысяч людей. Туда выезжал тогдашний премьер-министр СССР Николай Иванович Рыжков. С ним все время работал политический обозреватель Центрального телевидения Александр Николаевич Тихомиров. Когда эта информация разошлась по всему миру, Юрий Георгиевич Листов в психиатрической больнице тоже об этом услышал. Он потихонечку сумел уйти из больницы и как-то добрался в свое Балакирево. Помылся, переоделся, взял свой врачебный саквояж, в котором были все обязательные атрибуты - градусник, тонометр, стетоскоп и другое - и уехал в Армению. Об этом мне сообщила его жена, от него же долго не было известий.

Я уже работал первым секретарем райкома партии. И вот, наверное, в марте 1989 года в понедельник я приехал на работу, как всегда, пораньше - примерно в половине девятого. Минут через десять секретарша заходит ко мне и говорит: «Там в приемной мужчина - правда, он одет не очень опрятно, но очень хочет с вами встретиться».

- А не знаете, откуда он? Из какого колхоза, предприятия?

- Он сказал, что из Александровского района.

Я сразу почему-то подумал, что, наверное, это Листов. И сказал: «Пусть он разденется и зайдет». Через пять минут действительно заходит Листов. Я встал со своего места. Он подбежал ко мне, повис на моей шее. У него слезы на глазах, вы представляете - от этого и у меня слезы потекли ручьем. Он с плачем говорит: «Николай Сергеевич, большое вам спасибо, что вы спасли мою жизнь. Я об этом никогда не забуду». Я в ответ:

- Юрий Георгиевич, успокойтесь, садитесь, расскажите, что и как произошло у вас там в Армении.

- Много пришлось работать. Жуткая картина. Столько людей израненных, погибших, разлагающиеся трупы - не успевали хоронить… Я работал почти круглые сутки, спасая людей.

И открывает чемоданчик, достает грамоту от правительства Армении: «Благодарность врачу Листову Юрию Георгиевичу за спасение многих жизней после страшной трагедии - землетрясения».

…История Листова приближалась к благополучному концу. Я уже был первым секретарем и мог теперь сделать для восстановления справедливости больше, чем ранее. Кстати, я потом спрашивал у Листова: «Действительно было взрывное устройство?». Он ответил: «Да. Я бы, конечно, семью свою отправил в случае опасности, но дом мог действительно взорвать. Автоматчики так быстро ворвались, сбив с петель дверь, что я не успел привести в действие взрывное устройство».

Короче говоря, мне удалось опять через Юрия Шакутина и московских юристов передать это дело в Ивановский областной суд, который тщательно изучил всю эту историю, и все обвинения против Листова, выдвинутые во Владимирском суде, и все претензии, которые ему предъявляли раньше, были сняты. Его восстановили в должности врача и полностью реабилитировали.
Николай ЕГОРОВ.