Дефект диагностики - Отец погибшего все пытался рассказать корреспонденту «М», каким замечательным парнем был его сын…
01.10.2009 01:10 Рубрика: Общество
Напомню суть дела. В августе органами предварительного следствия было завершено расследование по уголовному делу против врача-хирурга владимирской клинической больницы скорой помощи (БСП) Павла Герштейна. Ему вменялась ч. 2 ст. 109 УК РФ: «причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения своих обязанностей». Предусмотренное этой статьей наказание - до трех лет лишения свободы.
26 ноября 2007 года нападающий хоккейного клуба «Владимир» 24-летний Игорь Порткин умер в реанимации БСП. Этому трагическому событию предшествовал ряд обстоятельств. Десятью днями раньше он вызвал «скорую помощь» из-за сильной боли в животе. С предварительным диагнозом «обострение хронического панкреатита» Порткин был доставлен в хирургическое отделение БСП, где пролежал восемь дней. Лечащий врач Павел Герштейн назначил ему фиброгастроскопию. Это очень неприятная, но важная диагностическая процедура, когда надо заглатывать длинную гибкую трубку. Две попытки провести эндоскопическое исследование окончились неудачей: пациенту было невыносимо больно. А затем, как сказано в обвинительном заключении, «не имея объективных данных об улучшении состояния здоровья больного, без надлежаще оформленного отказа о продолжении лечения в условиях стационара, врач… отпустил его домой».
Через два дня Игорь был вынужден снова вызвать «скорую»: боль в животе стала невыносимой, он уже не мог ни есть, ни пить. Его снова привезли в БСП с диагнозом… «отравление суррогатами алкоголя». Поставили капельницу. На следующее утро Игорь скончался в реанимационном отделении.
Только вскрытие показало, что не было у Игоря панкреатита (ни, тем более, алкогольного отравления суррогатами), а была у него диафрагмальная грыжа, из-за которой началась гангрена желудка, интоксикация, шок и - летальный исход.
Гибель Игоря стала тяжелейшим ударом для его родителей, которые живут в Пензе. Людмила Петровна, красивая 50-летняя женщина, в одночасье поседела и вот уже почти два года, как сказали ее родственники, «живет на кладбище», каждый день ездит на могилу сына. У Игоря остались жена - теперь уже вдова - и совсем маленькая дочка Кристина. Александр Алексеевич, похоронив сына, твердо решил выяснить, кто же виноват в его смерти.
Как он добивался того, чтобы дело было доведено до суда, - это отдельная история; достаточно сказать, что следствие длилось почти два года и за это время, по словам Александра Порткина, сменилось пять или шесть следователей. Поскольку и врач, и заведующий хирургическим отделением БСП свою вину категорически отрицали (даже, если верить некоторым публикациям во владимирских СМИ, пытались обвинить умершего в нарушении врачебных требований). Александр Порткин настоял на проведении медицинских экспертиз. Заключение экспертов было однозначным: отсутствие правильного диагноза не позволило провести нужное и своевременное лечение. Именно этот «дефект диагностики» «находится в прямой причинной связи с наступлением смерти». Также экспертиза установила, что лечащему врачу надо было просто применить не фиброгастроскопию, а «более информативный и общедоступный метод диагностики - рентгенографию».
4 сентября состоялось первое (оно же последнее) судебное заседание в Октябрьском районном суде
г. Владимира, на которое приехали из Пензы мать (она признана потерпевшей по делу) и отец погибшего. Пришел и Павел Герштейн со своим адвокатом. После всех формальных процедур было оглашено ходатайство потерпевшей: в связи с тем, что причиненный моральный и материальный вред обвиняемым заглажен, она просит производство по уголовному делу прекратить. Государственный обвинитель не возражал, и судья вынес соответствующее постановление о прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон.
После оглашения постановления Людмиле Петровне стало плохо, и ситуацию прокомментировал адвокат семьи Порткиных:
- Закон предусматривает возможность прекращения уголовного дела, если совершено преступление небольшой или средней тяжести, между сторонами произошло примирение, а обвиняемый загладил причиненный вред. Это с юридической точки зрения. А если рассуждать по-человечески, то причины такого решения могут быть самыми разными: понимание жизненной ситуации, просто житейская мудрость, потому что это преступление нельзя отнести к той категории, когда человек сознательно совершил убийство… Так что я считаю, что мои доверители поступили по-человечески правильно и гуманно.
Отец погибшего Игоря всё пытался рассказать вашему корреспонденту, каким замечательным парнем был его сын. Мне кажется, он до сих пор не смирился с тем, что Игоря больше нет…
- Может быть, если бы мы с женой жили во Владимире, а не в Пензе, всё было бы иначе, - сказал Александр Алексеевич. - Но мы уже чуть ли не тридцатый раз сюда приезжаем, это нам нелегко, жена после смерти сына сильно заболела… Да и не хотим мы врача обязательно в тюрьму посадить. У него двое сыновей - как их без отца оставить? Пусть растит детей хорошими людьми, и не дай бог ему когда-либо потерять своего сына, как это случилось с нами…
Павел Герштейн выглядел очень подавленным, однако ответить на мои вопросы, пусть неохотно, но все же согласился.
- Конечно, это трагедия для родителей, да и для нас, потому что смерть пациента для врача всегда горе, - сказал Павел Борисович. - Я для лечения Игоря Порткина прилагал все усилия, старался оказать ему помощь, но, к сожалению, мы имеем тот результат, который имеем.
- Но почему же не был вовремя поставлен правильный диагноз?
- Есть масса всяких факторов… и мне на эту тему не хотелось бы говорить.
- А вы сами считаете себя виновным в смерти вашего пациента?
- Без комментариев.
…И все-таки жаль, что судебного разбирательства - с общественной точки зрения, а не с юридической - так и не состоялось. Нет, я не жажду крови и вовсе не требую обвинительного приговора для доктора! На мой взгляд, он и так достаточно наказан, потому что жить с осознанием, что по твоей вине, пусть и невольной, погиб человек, - не дай бог никому. Но в нашем сознании как-то так закрепилось, что «суд» - это только «приговор». На самом деле суд - это, прежде всего, разбирательство. Во всяком случае, он таким должен быть, если, конечно, это истинное правосудие, а не «домашнее»… Установление всех обстоятельств произошедшего. не только определение меры вины подсудимого, но и выяснение причин трагедии, тех пагубных порядков, сомнительных «традиций», нелепых формальностей и прочего всем нам известного, которое прямо или косвенно приводит к отрицательным результатам. Очень важно установить, кто конкретно (помимо основного фигуранта) из персонала клиники своей халатностью, служебной небрежностью, легковесным отношением к сложным ситуациям, элементарной недисциплинированностью, наконец, вольно или невольно способствовал лишению жизни человека, обратившегося за помощью. Разве мы не сталкиваемся с такими проявлениями почти каждый раз, когда состояние здоровья вынуждает нас идти стоять в очереди за талоном или отдавать последние деньги за прием в поликлинике? Хотя бы один раз скрупулезно выяснить все обстоятельства было бы очень нелишне, учитывая состояние российской медицины вообще и владимирской в частности.
И в ходе судебного заседания подробно, шаг за шагом, исследовать, что же помешало врачу установить правильный диагноз. Опросить коллег подсудимого - и, может быть, выяснились бы некие «факторы», о которых рядовые врачи БСП не хотят или не могут оповестить общественность в силу своего служебно-подчиненного положения. И спросить у руководства БСП, какого же оборудования (специалистов? денег? помещений?) им не хватает для того, чтобы больные не умирали из-за неправильных диагнозов, - несмотря на все широко разрекламированные поставки в рамках нацпроекта «Здоровье», присвоение медучреждениям высоких титулов, а врачам высоких категорий и почетных званий? Вызвать бы в суд и чиновников владимирского горздрава, облздрава и от имени той же общественности поинтересоваться, что же мешает им навести порядок в медучреждениях - объективные ли обстоятельства, нелепые инструкции сверху, проблема кадров, или что-то другое… Всего этого не произошло. Поэтому, боюсь, количество пострадавших в ходе «лечения», как и преждевременных могил на наших кладбищах, пока не уменьшится.
Елена Левицкая.
В коллаже Дениса Васильева использовано фото из семейного архива Порткиных.
26 ноября 2007 года нападающий хоккейного клуба «Владимир» 24-летний Игорь Порткин умер в реанимации БСП. Этому трагическому событию предшествовал ряд обстоятельств. Десятью днями раньше он вызвал «скорую помощь» из-за сильной боли в животе. С предварительным диагнозом «обострение хронического панкреатита» Порткин был доставлен в хирургическое отделение БСП, где пролежал восемь дней. Лечащий врач Павел Герштейн назначил ему фиброгастроскопию. Это очень неприятная, но важная диагностическая процедура, когда надо заглатывать длинную гибкую трубку. Две попытки провести эндоскопическое исследование окончились неудачей: пациенту было невыносимо больно. А затем, как сказано в обвинительном заключении, «не имея объективных данных об улучшении состояния здоровья больного, без надлежаще оформленного отказа о продолжении лечения в условиях стационара, врач… отпустил его домой».
Через два дня Игорь был вынужден снова вызвать «скорую»: боль в животе стала невыносимой, он уже не мог ни есть, ни пить. Его снова привезли в БСП с диагнозом… «отравление суррогатами алкоголя». Поставили капельницу. На следующее утро Игорь скончался в реанимационном отделении.
Только вскрытие показало, что не было у Игоря панкреатита (ни, тем более, алкогольного отравления суррогатами), а была у него диафрагмальная грыжа, из-за которой началась гангрена желудка, интоксикация, шок и - летальный исход.
Гибель Игоря стала тяжелейшим ударом для его родителей, которые живут в Пензе. Людмила Петровна, красивая 50-летняя женщина, в одночасье поседела и вот уже почти два года, как сказали ее родственники, «живет на кладбище», каждый день ездит на могилу сына. У Игоря остались жена - теперь уже вдова - и совсем маленькая дочка Кристина. Александр Алексеевич, похоронив сына, твердо решил выяснить, кто же виноват в его смерти.
Как он добивался того, чтобы дело было доведено до суда, - это отдельная история; достаточно сказать, что следствие длилось почти два года и за это время, по словам Александра Порткина, сменилось пять или шесть следователей. Поскольку и врач, и заведующий хирургическим отделением БСП свою вину категорически отрицали (даже, если верить некоторым публикациям во владимирских СМИ, пытались обвинить умершего в нарушении врачебных требований). Александр Порткин настоял на проведении медицинских экспертиз. Заключение экспертов было однозначным: отсутствие правильного диагноза не позволило провести нужное и своевременное лечение. Именно этот «дефект диагностики» «находится в прямой причинной связи с наступлением смерти». Также экспертиза установила, что лечащему врачу надо было просто применить не фиброгастроскопию, а «более информативный и общедоступный метод диагностики - рентгенографию».
4 сентября состоялось первое (оно же последнее) судебное заседание в Октябрьском районном суде
г. Владимира, на которое приехали из Пензы мать (она признана потерпевшей по делу) и отец погибшего. Пришел и Павел Герштейн со своим адвокатом. После всех формальных процедур было оглашено ходатайство потерпевшей: в связи с тем, что причиненный моральный и материальный вред обвиняемым заглажен, она просит производство по уголовному делу прекратить. Государственный обвинитель не возражал, и судья вынес соответствующее постановление о прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон.
После оглашения постановления Людмиле Петровне стало плохо, и ситуацию прокомментировал адвокат семьи Порткиных:
- Закон предусматривает возможность прекращения уголовного дела, если совершено преступление небольшой или средней тяжести, между сторонами произошло примирение, а обвиняемый загладил причиненный вред. Это с юридической точки зрения. А если рассуждать по-человечески, то причины такого решения могут быть самыми разными: понимание жизненной ситуации, просто житейская мудрость, потому что это преступление нельзя отнести к той категории, когда человек сознательно совершил убийство… Так что я считаю, что мои доверители поступили по-человечески правильно и гуманно.
Отец погибшего Игоря всё пытался рассказать вашему корреспонденту, каким замечательным парнем был его сын. Мне кажется, он до сих пор не смирился с тем, что Игоря больше нет…
- Может быть, если бы мы с женой жили во Владимире, а не в Пензе, всё было бы иначе, - сказал Александр Алексеевич. - Но мы уже чуть ли не тридцатый раз сюда приезжаем, это нам нелегко, жена после смерти сына сильно заболела… Да и не хотим мы врача обязательно в тюрьму посадить. У него двое сыновей - как их без отца оставить? Пусть растит детей хорошими людьми, и не дай бог ему когда-либо потерять своего сына, как это случилось с нами…
Павел Герштейн выглядел очень подавленным, однако ответить на мои вопросы, пусть неохотно, но все же согласился.
- Конечно, это трагедия для родителей, да и для нас, потому что смерть пациента для врача всегда горе, - сказал Павел Борисович. - Я для лечения Игоря Порткина прилагал все усилия, старался оказать ему помощь, но, к сожалению, мы имеем тот результат, который имеем.
- Но почему же не был вовремя поставлен правильный диагноз?
- Есть масса всяких факторов… и мне на эту тему не хотелось бы говорить.
- А вы сами считаете себя виновным в смерти вашего пациента?
- Без комментариев.
…И все-таки жаль, что судебного разбирательства - с общественной точки зрения, а не с юридической - так и не состоялось. Нет, я не жажду крови и вовсе не требую обвинительного приговора для доктора! На мой взгляд, он и так достаточно наказан, потому что жить с осознанием, что по твоей вине, пусть и невольной, погиб человек, - не дай бог никому. Но в нашем сознании как-то так закрепилось, что «суд» - это только «приговор». На самом деле суд - это, прежде всего, разбирательство. Во всяком случае, он таким должен быть, если, конечно, это истинное правосудие, а не «домашнее»… Установление всех обстоятельств произошедшего. не только определение меры вины подсудимого, но и выяснение причин трагедии, тех пагубных порядков, сомнительных «традиций», нелепых формальностей и прочего всем нам известного, которое прямо или косвенно приводит к отрицательным результатам. Очень важно установить, кто конкретно (помимо основного фигуранта) из персонала клиники своей халатностью, служебной небрежностью, легковесным отношением к сложным ситуациям, элементарной недисциплинированностью, наконец, вольно или невольно способствовал лишению жизни человека, обратившегося за помощью. Разве мы не сталкиваемся с такими проявлениями почти каждый раз, когда состояние здоровья вынуждает нас идти стоять в очереди за талоном или отдавать последние деньги за прием в поликлинике? Хотя бы один раз скрупулезно выяснить все обстоятельства было бы очень нелишне, учитывая состояние российской медицины вообще и владимирской в частности.
И в ходе судебного заседания подробно, шаг за шагом, исследовать, что же помешало врачу установить правильный диагноз. Опросить коллег подсудимого - и, может быть, выяснились бы некие «факторы», о которых рядовые врачи БСП не хотят или не могут оповестить общественность в силу своего служебно-подчиненного положения. И спросить у руководства БСП, какого же оборудования (специалистов? денег? помещений?) им не хватает для того, чтобы больные не умирали из-за неправильных диагнозов, - несмотря на все широко разрекламированные поставки в рамках нацпроекта «Здоровье», присвоение медучреждениям высоких титулов, а врачам высоких категорий и почетных званий? Вызвать бы в суд и чиновников владимирского горздрава, облздрава и от имени той же общественности поинтересоваться, что же мешает им навести порядок в медучреждениях - объективные ли обстоятельства, нелепые инструкции сверху, проблема кадров, или что-то другое… Всего этого не произошло. Поэтому, боюсь, количество пострадавших в ходе «лечения», как и преждевременных могил на наших кладбищах, пока не уменьшится.
Елена Левицкая.
В коллаже Дениса Васильева использовано фото из семейного архива Порткиных.
Источник публикации: Молва. Скандалы
www.vladimironline.ru