И любовь оскудела, и закон молчит

Моя близкая родственница состоит в секте (естественно, это слово ее обижает). История типичная: «обожглась» в общении с людьми, недостойно именующими себя православными, а в трудную минуту рядом оказались они - «верующие», и не с красивыми словами, а с делами. Пусть их молитвенные собрания напоминают детсадовские утренники, а пасторы говорят проповеди, кажущиеся примитивными после блестящих выступлений православных богословов. Но как они искренни и как стоят друг за друга!

Помещики и крепостные
Я пересказываю ей услышанные от наших батюшек догматические истины, некоторые православные книги она читает с большим интересом. Но труднее всего, когда я слышу вопрос: почему же у вас не живут по вере, почему не любят друг друга? Среди ее «братьев и сестер» немало молодежи, многие «выходцы» из Православия, и число их не уменьшается. Я благодарна своему мудрому духовнику за то, что он когда-то делал «прививки» своим духовным детям, готовя к тому, с чем они встретятся, и не боясь выносить сор из избы. Никто из них в секту не попал, несмотря на искушения. Жаль, не было среди них родственницы! Теперь этого сора в избе (причем в нашей общей) накопилось столько, что он попадает в соседние дворы и может стать головной болью у всей деревни и даже сельского головы. Что же делать, чтобы не отравиться чадом, который выделяет этот сор?

О «соре» рассуждала и группа священников некоей епархии, передавшая свою рукопись в московскую оппозиционную газету. Об их богословских выкладках говорить не будем, это дело специалистов. Но другие вещи поразили смелостью и прямотой. Так, епархии сравниваются с помещичьими угодьями, епископы - с помещиками, а прочие клирики - с крепостными мужиками (естественно, приводятся примеры). Думаю, авторы знают, о чем говорят. Здесь вопросов нет ни к владыкам - кто же откажется от предоставленной им почти неограниченной власти! Ни к рядовым священникам - они сплошь молчуны, за исключением самых смелых и тех, кому нечего терять. Особый случай - «стратегическое и безотказное оружие» - горластые, скандальные матушки.

Интересно вот что. Где же в нашем правовом государстве учат на помещиков? Неужели в духовных академиях? Вспоминается школьная химичка, которая в «застойные» годы рассказывала небылицы о том, как в духовных семинариях обучают демонстрации опытов, чтобы будущим священникам было легче охмурять народ (и куда же смотрели кураторы из КГБ?).

Теперь таких «смотрящих» и вовсе нет. Зато, оказывается, есть «государство в государстве», живущее не по законам, даже не по понятиям, а… тут и термин-то не подберешь. И не секта, а самая большая официальная религиозная организация. Где вы, законодатели, специалисты в области госстроительства? Как-то один депутат ГД не то в шутку, не то всерьез предложил создать (или признать) государство Московская Патриархия - по аналогии с Ватиканом. Вот его признаки и прорисовываются. Владыки были всегда, и в том числе духовные. Долгое время при словах «архиерей, епископ» у меня лично появлялись добрые, теплые ассоциации: чеховский «Архиерей»; обладатель такого узнаваемого баритона Антоний Сурожский, из далекой Англии на волнах Би-Би-Си просвещавший советский народ; мученик митрополит Вениамин, в простом подряснике спешивший к своей питерской пастве. Наконец, Лука Войно-Ясенецкий, богослов, делавший хирургические операции.

Вне закона
«Знание умножает скорбь». Потом пришлось узнать, что в советское время батюшки делили владык на четыре категории: духовный, сребролюбивый, «красный», «голубой»; а развлечением семинаристов было делать заметки на портретах епископата в церковных календарях. У чекистов были свои четыре градации: от «свой» до «опасен». Тем не менее, поставленные, вообще-то, для других целей уполномоченные Совета по делам религий за порядком присматривали. С рухнувшей советской властью рухнул институт уполномоченных. Но именно Святейший Патриарх Алексий предупреждал о необходимости некоего органа, координирующего взаимоотношения Церкви и государства. Ему оппонировал некто протоиерей Вячеслав Полосин (представитель Патриарха в Верховном Совете, впоследствии идейный борец с Патриархией, затем перешедший в другую веру) - дескать, зачем нам опять надзор. Демократический угар победил. Если в нашем государстве теперь обозначилась параллельная властная структура, может, кому-нибудь это нужно? Отговорки об отделенности Церкви от государства не срабатывают. Уж как отделены Абхазия и Южная Осетия (во всяком случае, пока), но их российские граждане нашей властью не забыты. Свои же священнослужители с их семьями, в отличие от тех кавказских сограждан, платящие налоги в российскую казну, почему-то из сферы действия российских законов выпали.

Вопросы к юристам. Не противоречит ли нынешнее положение в церковной структуре Конституции? В частности, ст. 3 п. 4 (никто не может присваивать власть); ст. 15 п. 3 (об опубликовании законов и любых норм правовых актов, затрагивающих права, свободы и обязанности граждан); ст. 32 п. 2 (право избирать и быть избранным в органы власти) - священнослужителям не благословляется выдвигаться в депутаты любого уровня; ст. 33 (об обращении в органы власти) - без благословения нельзя; ст. 37 п. 3 (об условиях труда и его вознаграждении, запрете дискриминации) - выдавая указ на приход, вряд ли церковное руководство вообще обращает на эти «мелочи» внимание, что подтверждают и авторы обращения в московскую газету; ст. 37 п. 5 (право на отдых) - нередки посягательства на отпуска духовенства; ст. 45 (о защите своих прав и свобод) - только заикнись об этом священник своему архиерею! Возьмем федеральный закон о свободе совести и религиозных объединениях. Священнослужители упоминаются лишь в трех случаях: в связи с отсрочкой призыва на военную службу, тайной исповеди и как бы стыдливо с приставкой «а также» - о предоставлении соцобеспечения, страхования и пенсионного обеспечения. В последнем случае - как говорится, это «дело самих утопающих»: не позаботился вовремя сам - твои проблемы, которые больше никого не интересуют - ни начальство, ни церковных бабушек. Вот еще парадокс: с одной стороны, работодатель, выдающий указ, - епископ, а с другой выплата жалования - забота прихода, который может существовать лишь на бумаге при руинах храма. Трудовой кодекс священника обходит молчанием. У него нет трудового договора, в отличие, например, от сторожа и уборщицы. Если батюшка решится пойти в трудовую инспекцию или к адвокату (причин бывает множество), то всем вместе приходится ломать голову - какая отрасль права может быть применена. Церковное начальство любит повторять: церковные каноны выше светских законов. Но как толковать объективно каноны, написанные, строго говоря, еще при рабовладельческом строе?

Криминал в рясе
Как и всякая закрытая от общественного контроля система, церковь также порождает криминальную среду. В «миру» многие совершаемые там деяния назывались бы конкретными терминами из Уголовного кодекса. Типичный пример: священник, ожидающий перевода, начинает потихоньку приватизировать церковное имущество. Совершаются махинации с недвижимостью, вовлекается все больше сообщников, не держащих язык за зубами. А жаждущие «справедливости» граждане, зная, что у церковного начальства правды искать бесполезно, пытаются задействовать «светские органы». Однако батюшка, который крестил (венчал, отпевал) внука (дочь, тещу) начальника милиции (депутата, бизнесмена), как говорится, и в ус не дует. А юристы разводят руками: отрасли права неприменимы. Бывают и прочие «шалости», например, голубые. Герой громкого скандала 1999 года, епископ, отделался переводом из Екатеринбурга в заштат, вряд ли бедствует и даже приглашается на московские церковные мероприятия. Его «коллегу» в 2003 году просто отправили из Парижа в Магадан. Это вам не «потрясатель основ» Диомид, на днях разжалованный в простые монахи. Постоянный предмет беспокойства милиции - состояние охраны церковных объектов. Сколько ни издавай владыки циркуляров, как ни снижай вневедомственная охрана тарифы на свои услуги, деньги на нищем приходе все равно не появятся, кроме пожертвований со старушечьих пенсий. И сами священники все больше нуждаются в охране - у всех на слуху громкие убийства батюшек.

Еще есть «младостарцы», разрушающие семьи, и игуменьи, отнимающие квартиры…

Горько обо всем этом говорить, стыдно слышать и читать - недалеко уже и до «критической массы» материалов в СМИ. А что потом? Комментируя решения осенней сессии Синода, диакон Андрей Кураев говорил, что если любви не хватает, прибегают к закону. Какой еще закон искать рядовым священникам и мирянам?

А как обстоят дела в наших владимирских краях, где на душу населения, возможно, самое большое количество священнослужителей в мире, не считая Ватикана, и едва ли у кого из «гражданских» нет знакомого, а то и друга семьи батюшки? Скажу уклончиво: наверное, как и повсюду. Священники служат, матушки несут вместе с ними крест… Могли ли представители нашего духовенства писать в московскую газету, учитывая, что прецеденты уже были? Вряд ли. Им вообще не до этого: помимо исполнения служебных обязанностей, бедным надо прокормить семьи, а богатым приумножить капиталы. Вопросы же решаются почти всегда внутри епархии. Но живем-то в одной стране, и Русская Православная Церковь Московской Патриархии у нас одна.

И еще: я не решилась обо всем этом писать без благословения одного из тех, кому проблемы церкви небезразличны…
Мария Павлова.