Не увлекайтесь сенсациями - «С ярким светильником истории»

В одном из номеров газеты «Молва», меня привлек броский заголовок о том, что корреспондент отыскал следы мрамора из суздальской усыпальницы Дмитрия Пожарского в столице нашей Родины («Спаситель и метрострой», №108 от 13.09.08 - ред.). Можете представить мое удивление, поскольку историей этого мавзолея музей-заповедник занимается не один десяток лет. Однако найти следы камня нам так и не удалось.

В 90-е годы, когда вихрем перестройки приоткрылись двери ранее засекреченных архивов, мы поспешили получить доступ к документам КГБ и МВД, касающимся истории тюрьмы в Спасо-Евфимиевом монастыре, найденные бесценные документы легли в основу экспозиции «Суздальская тюрьма. Летопись двухвековой истории». Но все попытки разыскать следы мрамора от разобранной большевиками усыпальницы не имели никаких результатов. Кстати, точно так же, как и поиски 11 роскошных люстр из Георгиевского собора в Гусь-Хрустальном (найдена была всего лишь одна, хранившаяся в Доме культуры на складе)… Логично возникло предположение, что и драгоценные светильники, и мрамор, скорей всего, «осели» в особняках бывших руководителей страны.

Но изучение истории Мавзолея Пожарского - это ведь не только поиски пропавшего мрамора. Нам необходимо было в точности узнать, каким этот памятник был. Только в результате кропотливой работы в российских архивах - РГАДА (Российский Государственный архив документальных актов), архиве Академии художеств, в Музее архитектуры имени Щусева, в РГИА (Российский Государственный исторический архив), в отделе рукописей Государственного Исторического музея и т.д. - было найдено 1800 листов: архитектурных проектных и обмерных чертежей, даже контрактов и смет! Мы располагаем фотографиями усыпальницы, а также обширной документацией о том, как она строилась.

Посмотрите на фотографию храма-памятника: там нет гладких поверхностей - арки, профильные карнизы, колонки, резные медальоны и т.д. Специально для этой публикации не поленились подсчитать количество крупных блоков: 110 см х 50 см - 12 штук, 160 х 60 - 6 штук, 110 х 40 - 4 штуки. Глубина рельефов резьбы составляла 6 см (см. на фото сохранившегося в музее одного из трех обломков резного мрамора).

Мнение заместителя начальника отдела по связям с общественностью и СМИ Московского метрополитена Инны Гарбер (ее мнение приводит «Молва») которая считает, что камень из Суздаля мог использоваться для отделки первых станций метро очень поверхностно и ни на чем не основано.

Представьте, что ради облицовки двух пар колонн московского метрополитена мрамор из Суздаля стали бы выравнивать, спиливая богатейшее узорочье. А на большее бы не хватило - поверхность всего мрамора составляет 53 кв. м. Кроме того, каррарский мрамор вовсе не «отливал голубизной», как пишет автор. Повторяю, в музее-заповеднике сохранились фрагменты резного камня от усыпальницы. Мрамор отдает в желтизну, ближе к цвету слоновой кости. Не случайно из каррарского мрамора художники эпохи Возрождения делали человеческие скульптуры: камень был теплым, как живое тело! Более того, в архивных документах говорится, что уже в 1882 году, еще до окончания строительства мавзолея, потребовалось очищать мрамор от желтых и темных пятен, появляющихся постоянно от льющихся со свинцовой кровли усыпальницы дождевых потоков.

Так, в 1885 году архимандрит Досифей писал в Академию художеств: «Памятник требует многосторонней починки, во многих местах выкололся мрамор, …во время дождя с крыши стекает. От окиси свинца мрамор потемнел, много ржавых потёков».

Безупречный серо-голубоватый камень упомянутых станций метро не имеет ничего общего с мрамором от усыпальницы Пожарского. Невольно приходит мысль - скорее всего фрагменты мрамора с роскошной резьбой были использованы или для каминов, или в убранстве интерьеров либо фасадов небольших особняков.

Поскольку «молва» об использовании мрамора усыпальницы упоминает то метро, то Дворец Советов, сочту уместным рассказать об имеющихся документах на эту тему.

Когда весной 1933 года до музея дошли слухи о том, что Мавзолей Пожарского разбирается, молодой директор музея А.Д. Варганов ни в служебном, ни даже в личном дневнике (!) не осмелился сделать запись об этом (такие были времена…). Однако бывший директор, а в то время просто научный сотрудник музея В.И.Романовский, в своем дневнике пишет 17 марта 1933 г. : «По заявлению коменданта разборка производится по разрешению Москвы. Мрамор (коррарский) идет на постройку Дома Советов в Москве. Работы по разборке с тщательной сохранностью мраморных плит производит мастер из Москвы, который производил работы по сооружению Мавзолея В.И.Ленина». Мрамор ушел в Москву, исчезла ограда. Но Романовскому удалось добиться передачи музею барельефов Пожарского и Минина с двери мавзолея и двух горельефов. Василий Иванович осмелился написать запрос в Москву в Главнауку (по тому времени - поступок!) по поводу уничтожения памятника. Лишь через год (!) 3 апреля 1934 г. пришел ответ: таково решение ОГПУ, согласованное с Центральными реставрационными мастерскими и музейным отделом 9 апреля 1933 г. за № 17, 141.

Думается, вся эта информация - лукавство. На территории монастыря в земле в наши дни были найдены три обломка резного мрамора. Большая мозаичная икона Спасителя с фронтона усыпальницы «специалистов» из Москвы не заинтересовала, и ее просто бросили «лицом» вниз, и она была завалена землей. С июня 1940 по июль 1941 года в Спасо-Евфимиевом монастыре размещался легион интернированных чехов. Во время уборки территории чехи и нашли эту замечательную иконку под слоем мусора, позднее она была передана в музей и находилась в Рождественском соборе.

А вот небольшая мозаичная икона Казанской Божией Матери, находившаяся в интерьере мавзолея, исчезла - увезли или разбили?

Сегодня, когда по инициативе Владимиро-Суздальского музея-заповедника развернута всероссийская акция по восстановлению разрушенной в 1933 году усыпальницы Д.М.Пожарского, сенсационные публикации могут привлечь внимание. Но и только. Вспомним совет нашего земляка, краеведа В.И. Доброхотова изучать проблему «с ярким светильником истории и тусклым факелом преданий».
А.Аксенова,
генеральный директор Владимиро-Суздальского музея-заповедника,
кандидат исторических наук.