Подлинный портрет князя

Не раз говорилось о том, и есть немало примеров, когда судебно-медицинскими экспертами прорабатывались версии прошлого, выдвигаемые учеными, историками, литературоведами, медиками, археологами. В разные годы мы писали о некоторых редких исследованиях: трагических обстоятельствах дуэли М.Ю.Лермонтова, перезахоронении праха его отца Юрия Петровича, тайнах полярной экспедиции Р.Амундсена, творческой лаборатории А.П.Чехова. Есть в экспертном дневнике М.Фурмана (в дальнейшем местами наш материал излагается только от первого лица – авт.) и страничка, помеченная датой 12 мая 1982 г. Именно тогда, погожим майским днем, владимирскому судмедэксперту довелось побывать в фондах Владимиро-Суздальского музея-заповедника и прикоснуться к вековой тайне: осмотреть скелет Андрея Боголюбского.
Папка с № 33-А
Прежде чем говорить об увиденном, надо отметить, что интерес к князю Андрею - одной из выдающихся и трагических личностей русской истории - возник не на голом месте.
До этого нам часто доводилось встречаться с такими видными отечественными учеными - остеологами (остеология - наука, изучающая строение костной ткани), как сотрудники Центрального научно-исследовательского института судебной медицины, доктора медицинских наук В.И.Пашкова и В.Н.Звягин. Вера Ивановна не раз бывала в Суздале и Владимире, когда-то при ее участии производилось вскрытие усыпальницы Покровского монастыря, позднее она, по просьбе руководства нашего музея, исследовала костные останки святых из гробниц Рождественского собора Суздаля. Где-то в начале 80-х В. Пашкова заметила: «Вот вы из Владимира. А знаете ли, что еще в 30-х годах ленинградские ученые Рохлин и Майкова-Строганова исследовали скелет Андрея Боголюбского? Очень интересной получилась работа. Но наука не стоит на месте. Мы с Виктором Николаевичем (Звягиным - авт.) могли бы продолжить их исследования, как приедете во Владимир, поинтересуйтесь, где сейчас находятся останки князя».
Вернувшись во Владимир, зашел к А.И.Аксеновой - директору Владимиро-Суздальского музея. Она позвонила в архив, через несколько минут принесли тоненькую папку с инвентарным номером 33-А. На первой странице читаю: «Д. Рохлин, В. Майкова-Строганова. Рентгено-антропологическое исследование скелета А. Боголюбского».
Вскоре я передал А. Аксеновой официальное отношение Центрального научно-исследовательского института судебной медицины.
В любой экспертизе, проводимой судебными медиками, есть особый вводный раздел «Обстоятельства дела». Относительно А. Боголюбского они общеизвестны, дошли до нас из летописей. Князю Андрею, сыну Юрия Долгорукого (основателя Москвы) пришлось действовать в очень сложной политической обстановке. Уход его из Киева на север и наступление на самостоятельность владимиро-суздальского боярства привели к заговору против Боголюбского. На 63-м или 64-м году жизни, в ночь с 28 на 29 июня 1174 года, он был убит.
В 1936 году ленинградскими учеными Д.Рохлиным и В.Майковой-Строгановой производилось исследование останков А.Боголюбского. Через несколько лет после этого известным антропологом и судебным медиком М.М.Герасимовым по костям черепа был создан его скульптурный портрет. Но с тех пор прошло более полувека, и судебно-медицинская наука ушла далеко вперед.
Планировалось новое исследование останков князя, в котором, кроме столичных ученых и экспертов из Владимира, должны были принять участие горьковчане - профессор А.Загрядская и судмедэксперт - криминалист Н.Шинкарев.
Когда разрешение было получено, я 12 мая с утра отправился в фонды музея, что называется, на разведку. Они находились тогда в здании Троицкой церкви, что расположена на тихой Музейной улице неподалеку от почтамта.
Знакомство с «Андрюшей»
Меня встретили три милые женщины, сотрудницы фондов. Одна, вероятно, старшая, сказала подруге: «Принеси-ка нам, пожалуйста, Андрюшу, он по списку на антресолях лежит». Это ласковое, домашнее слово «Андрюша», употребленное по отношению к столь выдающемуся человеку Земли Русской, настроило меня на предчувствие чуда. Служительница внесла деревянные ящики, по виду похожие на те, что употребляются для почтовых посылок. В них, бережно обложенные ватой и старыми газетами, находились кости скелета человека.
Выбрав подходящее место, раскладываю останки строго анатомически. По длине и массивности трубчатых костей конечностей можно предположить, что князь был мужчиной среднего роста, крепкого телосложения. Рассматривая шейные позвонки, отмечаю редкую деталь, описанную еще ленинградцами - срастание 2 - 3 шейных позвонков слева, обусловившее значительное ограничение движений шеи. Именно этой аномалией объясняется внешний облик князя, упоминаемый в летописях: он всегда держал голову прямо, не склоняя ее, что рассматривалось как проявление гордыни и самоуверенности.
В правой лобной области вижу повреждение через всю толщу кости, сужающееся у концов. С помощью лупы рассмотрел, что края его ровные, концы приближаются к остроугольным. Можно предположить, что сквозное ранение черепа возникло от острого колющего оружия - копья или чего-то другого. Удар был нанесен с очень значительной силой. Сзади, в верхнем отделе затылочной кости слева, имелось другое повреждение, глубиной до 3 мм, не проникающее в полость черепа. По морфологии - это надруб кости от удара топором, мечом, иным рубящим орудием. Остальные ранения располагались на костях верхних и нижних конечностей: верхнем отделе левой плечевой кости, на левых лопатке, ключице, средней трети плечевой кости, верхней трети предплечья с косым повреждением лучевой и локтевой костей, костях левой кисти и, наконец, в нижней трети бедра. Все эти ранения образовались от ударов рубящим оружием (мечи, боевые топоры, сабли).
Закончив осмотр костей, пометив повреждения, сравнил их с наблюдениями ленинградских ученых. Все ранения по характеру и локализации совпали, что свидетельствовало о тщательности тех исследований, которые провели медики того времени. Часть ранений, наиболее вероятно, причинялись человеку в лежачем положении, истекающему кровью, возможно, потерявшему сознание.
Позднее мне довелось познакомиться с солидной монографией Д. Рохлина «Болезни древних людей».
Последнюю главу книги «Скелет великого князя Андрея Боголюбского» автор начинает с примечательного эпизода: «В декабре 1934 года историк Н.Н.Воронин из Владимира привез скелет и просил детально выяснить те особенности, которые могли бы облегчить идентификацию личности. Предварительное исследование позволило установить наличие старых заживших ранений и большого числа «свежих» ранений. Установленные нами данные настолько соответствовали летописным сведениям о великом князе Андрее Боголюбском, что принадлежность скелета данной исторической фигуре становилась бесспорной».
Таким образом, стало известно, что «крестным отцом», положившим начало исследованиям останков князя Андрея, явился не кто иной, как наш выдающийся земляк Николай Николаевич Воронин. Тогда, в 34-м, еще безызвестный тридцатилетний ученый стал первым из тех, кто прикоснулся к тайне жизни и смерти А. Боголюбского.
Отлично помню, что осмотр останков затянулся. Около четырех часов я покинул музейные фонды, перед этим завернул кости в свежие газеты, очистил вату от следов моли. Чувство удовлетворения переполняло душу. Предвкушал, как вскоре с опытными коллегами мы займемся повторным исследованием «Андрюши». Вечером того же дня сделал в дневнике краткие записи, которые оказались единственными с мая 1982 года, так и не обретя своего продолжения.
Прошел месяц, другой, полгода... Скелет князя по-прежнему покоился в фондах, в тех деревянных, похожих на посылочные, ящиках. Время от времени звонил в музей, интересовался. Однако разрешения на продолжение исследований не последовало. Я понимал, что в наши планы вмешались какие-то посторонние, мощные и влиятельные силы. Бороться с ними в те времена было бесполезно.
Запись в дневнике
Наступил 1985 год. С перестройкой пришли новые времена. В марте 1987 года останки князя Андрея перенесли в Успенский собор Владимира, где торжественно захоронили в почетной усыпальнице, передав их на постоянное хранении епархии и общине Успенского собора.
Вот дословно фраза из моего дневника, написанная наспех, по горячим следам: «Сможет ли наука продолжить данные, известные с 1935 г., об Андрее Боголюбском??? Со значительной долей вероятности, можно предположить, - смогла бы. Во-первых, безусловно расширились бы знания о внешнем облике князя, его росте, телосложении, возрастных изменениях, болезнях. Уточнились бы важные для черт лица расовые признаки».
Еще тогда с помощью компьютера и телекамер имелась возможность вывода черепа А.Боголюбского на экран монитора и, таким образом, воссоздания математической модели лица, стало быть, и внешнего облика. Не исключено, что в скульптурный портрет М.М.Герасимова могли быть внесены существенные изменения. Предполагалось также уточнить локализацию и количество ранений на костях, возможно, с помощью спектрального анализа установить состав металлов от острого оружия. При положительных результатах эти данные позволили бы уточнить вид орудий нападения, ориентировочно, и количество лиц, участвовавших в убийстве.
Ну и, наконец, фантастическое предположение, на которое большая наука имеет право. Разве не интересно было бы попробовать проследить родословную Боголюбских, затерявшуюся в глубине веков? Не исключено, что потомки князя до сих пор живут рядом с нами. Ведь всего три года спустя был разработан метод генной дактилоскопии, пожалуй, самое значительное открытие в генетике и криминалистике прошлого столетия. На практике для подобного исследования потребовались бы микроскопические частицы кости, в пределах одного-нескольких граммов...
Вторая попытка
После захоронения останков Андрея Боголюбского прошло два десятилетия. Но интерес к великой личности не угасал. В 1989 году, почти не надеясь на результат, мы предприняли вторую попытку. В адрес владимирской епархии, по согласованию с Центральным научно-исследовательским институтом судебной медицины, ушло новое отношение Владимирского бюро судмедэкспертизы, в котором говорилось о важности исследования останков князя Андрея. Как и первое отношение, оно осталось без ответа.
Когда в 2000 году вышла книга генерального директора Владимиро-Суздальского музея-заповедника А.Аксеновой о владимирских музеях, в главе «Загробная Одиссея князя», мы прочли следующие строки (цитируем дословно): «Известный владимирский криминалист М.Фурман неоднократно обращается ко мне с просьбой «выдать мощи на предмет исследования на современном научном уровне группой ученых». Сколько можно?! Отказываю под разными причинами - они на реставрации, еще что-то сочиняю. А он все звонит, пишет письма…
Еще хуже - настойчивые обращения архиепископа передать мощи Успенскому собору. Сейчас это кажется - само собой разумеющимся. Но в середине 80-х годов! Узнав об этом, секретарь обкома КПСС по идеологии Николай Иванович Шагов кричит (именно кричит) по телефону: «Даю тебе две недели! Чтоб мощей во Владимире не было!». Что делать? Звоню директору музея истории и религии в Ленинград Я.Я.Кожурину: может быть, на временное хранение? Отказ. Такой же звонок в ГИМ (Государственный исторический музей) - может быть, опять на какое-то время? «Нет, не можем!». Обращаюсь в Институт антропологии, объяснив ситуацию, с просьбой взять вроде бы «на новое исследование». Ответ тоже отрицательный. Н.И.Шагов усиливает интонации: «Ты о чем думаешь? Мы можем дать тебе оценку!».
Мы оставляем воспоминания столь уважаемого человека как Алиса Ивановна без комментариев, хотя, заметим, имеем относительно тогдашних неурядиц с останками А.Боголюбского как собственное мнение, так и доводы видных коллег - ученых, судебных медиков и антропологов страны.
Александр Семенов, начальник Владимирского областного бюро судебно-медицинской экспертизы.
Марк Фурман, заслуженный врач РФ.
 (Продолжение следует).