Сергей Михайлов: «Опаснее Хвостова в Централе никого нет»

В Ленинском районном суде города Владимира под председательством Дмитрия Каюшкина продолжается разбирательство уголовного дела в отношении бывшего заместителя губернатора Владимирской области по строительству Дмитрия Хвостова, обвиняемого в получении взяток в крупном и особо крупном размерах.

С ноября 2016 года бывший заместитель губернатора Орловой содержится под стражей в федеральном казённом учреждении «Тюрьма-2», более известном под названием Владимирский Централ. Точнее, Хвостов находится в так называемом ПФРСИ — помещении, функционирующем в режиме следственного изолятора. Он ожидает приговора суда в камере, рассчитанной на четырёх человек, при этом соседей у него нет.

25 сентября, во время перерыва в очередном судебном заседании, адвокат Дмитрия Хвостова Сергей Михайлов рассказал Зебра ТВ об условиях содержания своего подзащитного в СИЗО Владимирского Централа. Если коротко, у бывшего вице-губернатора нет проблем ни с получением информации о происходящем за стенами одной из самых известных российских тюрем, ни с передачами, ни с обеспечением медикаментами, ни с доступом к книгам в тюремной библиотеке, ни с получением разрешений на свидание с родственниками. Дмитрий Хвостов даже нашёл способ, как уберечь свою психику от постоянно играющей внутри изолятора громкой музыки.

Вместе с тем, Михайлов отметил, что его подзащитный испытывает серьёзнейшие трудности в переписке с матерью — написанные им письма до неё не доходят, из-за чего она не знает ничего о состоянии сына. Кроме этого, Сергей Михайлов считает, что содержание Хвостова, по сути, в режиме одиночной камеры лишает его права на общение, что усугубляется невозможностью переписки с матерью. Адвокат полагает, что это происходит по надуманным основаниям — как ему пояснили в администрации исправительного учреждения, во всём Владимирском Централе якобы нет никого, кого можно было бы «подселить» к Хвостову, так как никто в Т-2 не может сравниться с ним по степени общественной опасности.

***

С чем связано, что ваш подзащитный с ноября 2016 года находится один в камере, рассчитанной на четверых?

Я не знаю, с чем это связано, но он, по сути, в течение двух лет содержится в режиме одиночной камеры. Примерно на таком же режиме содержат приговорённых к пожизненным срокам — распиливших и съевших других людей, например. Понятно, да?

То есть, вы считаете, что он там не должен быть один?

Он не должен быть лишённым общения, потому что у него очень серьёзные проблемы с перепиской — мать от него уже в течение месяца не может писем получить; он написал матери четыре письма, ни одно из них до неё не дошло. От матери к нему письма доходят, а от него к матери — ничего нет. Так как она из другого города — Краснодара, она лишена возможности получить сведения о состоянии здоровья своего сына. Когда у Дмитрия Анатольевича Хвостова скончался отец, у него были трудности даже про это узнать.

Но его мама как-то информирована о том, в каком состоянии он находится? То есть, это же можете вы сделать — позвонить ей?

Видите ли, в чём дело-то? Я с Краснодаром, вообще, никак не связан, и никого там ни о чём не информирую. Я работаю по данному уголовному делу, и работаю с самого начала. У меня даже телефона её [матери Хвостова] нет.

А Дмитрий Хвостов получает какие-либо новости с воли?

Что вы вкладываете в понятие новости?

Ну, газеты ему приносят? Может, распечатки какие из интернета?

Да, ему что-то там приносят, газеты какие-то... Какая-то информация у него есть. Он в курсе выборов, что вот тут выборы были... Он в курсе текущих новостей о том, что в городе и области происходит.

А он в курсе, как его дело в СМИ освещается?

Да, в курсе.

У него есть жалобы на питание или на обеспечение медикаментами?

По медикаментам жалоб нет, я не буду грешить на администрацию учреждения: по передаче медикаментов — всё, что ему необходимо для поддержания нормального состояния здоровья, всё передаётся, в том числе витаминные комплексы. У нас есть, скажем так, определённое сотрудничество с администрацией, то есть они навстречу нам идут — как руководитель учреждения, так и медперсонал. С этим проблем нет. Нет также проблем с питанием, с передачами вещей в связи с изменением сезона — с этим, вообще, нет никаких проблем, и, в принципе, никогда не было. Единственная насущная проблема, которая существует с первого дня его нахождения в Централе — это переписка. С этим всегда были трудности.

А книги ему дают?

Да, к тюремной библиотеке у него доступ есть.

То есть, он говорит: «Дайте-ка мне такую-то книжечку», и ему её приносят, так?

Ну, я не думаю, что у них там Оноре де Бальзак в ходу, или что-то похожее, да? Понятно, что у них там книги определённой направленности, шестидесятых годов издания... Но смысл в том, что с ума не сойдёшь — есть, что почитать. В общем, скажем так: информационного голода у него нет; в части получения новостей или почитать что-то — с этим у него нет проблем.

И у вас проблем с доступом к нему нет?

Нет.

А, допустим, если кто-то из родственников захочет с ним повидаться?

Десять минут назад я получил у судьи разрешение на свидание с сыном — вот оно перед вами, чтобы не быть голословным. Вот гербовая печать суда, без проблем. Разрешение на свидание действительно в течение десяти суток, а само свидание будет длиться 45 минут.

Как часто могут предоставляться свидания?

Здесь, понимаете, в чём дело? Если бы сын приезжал, скажем, раз в две недели, я у суда мог бы раз в две недели брать это разрешение, так как суд в данном вопросе идёт нам навстречу, так как сын Хвостова не допрошен ни в качестве свидетеля, ничего такого нет, в уголовном деле он — не фигурант, поэтому почему бы и нет? Более того, Дмитрий Анатольевич Хвостов не нарушает режим содержания, то есть оснований для того, чтобы отказать ему в свидании нет. Просто в виду удалённости региона, в котором проживает его сын, а это Краснодарский край, он сам не может ездить сюда часто, но когда он сюда приезжает, свидания я, как адвокат, ему обеспечиваю. Он приезжает раз в два-три месяца и ни разу не было — ни на следствии, ни в ходе судебного разбирательства, чтобы был отказ в свидании по надуманным основаниям.

Такой вопрос: некоторые люди, содержащиеся в СИЗО Владимирского Централа, в частности, Александр Филиппов, одно время жаловались на громкую музыку. Со стороны Дмитрия Хвостова есть жалобы на подобные вещи, что там музыку громко включают, спать не дают?

Для того чтобы прояснить ситуацию, давайте по порядку: музыка включается в учреждении для того, чтобы убрать межкамерные связи. Для того чтобы не было перекличек между камерами, включается музыка, чтобы заключённые не могли общаться между собой. Это ходы оперативников, которым невыгодно, чтобы между ними поддерживалась связь. Во-вторых, музыка там действительно играет и по сей день — какие-то марши бравурные, не знаю... Я бы рехнулся, но есть понятие такое, когда человек сознание отключает. Дмитрий Анатольевич мне сказал, что в какой-то момент ему просто пофигу стало — для него просто что-то там играет, фонит и всё. У Филиппова камера неудачная — она у него выходит прямо под репродуктор, понимаете? Поэтому музыка так и воспринимается. А у Дмитрия Анатольевича - камера большая, светлая, хотя и сидит он один... Его камера не выходит на матюгальник, из которого музыка льётся. (Смеется).

И вернёмся к вопросу о том, что он сидит в одиночестве. В ПФРСИ, что - места много что-ли? Там не хватает «клиентов», поэтому руководство учреждения может позволить себе содержать одного человека в камере, рассчитанной на четверых?

Там, понимаете, какая ситуация? Этот вопрос надо адресовать к руководству ФКУ Т-2, но вот мне как адвокату дали такое пояснение... Вообще-то, люди содержатся в тюрьме, исходя из категории совершённых ими преступлений: нельзя посадить воровайку, пусть даже рецидивиста, с убийцей шести человек, так как один осуждён за преступление небольшой тяжести, но с рецидивом, а второй — по особо тяжкой статье. Их вместе не сажают. Так же не сажают скороходов с первоходами, понятно, да? То есть, в данном случае мотивировка была такая, что на территории Владимирского Централа нет лица, которое можно было бы по степени общественной опасности сопоставить с Дмитрием Анатольевичем Хвостовым, то есть, он настолько зверюга, что пусть сидит один. Клянусь вам, я такое объяснение получил. То есть, нету в Тюрьме-2 подобного, чтобы его посадить рядом с Хвостовым. Опаснее Хвостова во Владимирском Централе, видимо, никого нет.