Юлий Ким и авторская песня

Этого концерта владимирцы ждали много лет. Как ни странно, но гастрольный маршрут одного из самых почитаемых бардов пролег через наш город впервые. Незадолго до того, как в зале грянули приветственные аплодисменты, Юлий Черсанович ответил на вопросы журналистов. Гость оказался весел, разговорчив и поведал много интересных историй из свой богатой на события жизни.  

- Закономерный вопрос: почему так долго добирались до нашего города?

- Не звали (смеется). Я так понял, что барды здесь не частые гости. Поэтому сегодня будет программа, с которой я выступаю в тех городах, где играю впервые. Естественно, это программа репрезентативная: с чего я начал, как продолжил, к чему пришел.

- Удалось ли вам посмотреть Владимир?

- Только бросить из окна машины косвенный взгляд, но он был тоже очень полезен. За пятнадцать минут дороги от вокзала до филармонии я очень впечатлился. Правда, у меня был очень хороший гид, он произносил 20 слов в секунду и, хотя я не все запомнил, но что-то в голове осталось.

- Песня про парус всем известна, а к чему движется ваш корабль сегодня?

- Он по-прежнему бороздит те же самые волны, которые бороздил и раньше. Волны драматургии, не только взрослой, но и детской. Например, сейчас я пробую пристроить все тексты, которые Булат Окуджава написал к сказке о «Золотом ключике». Вам, наверное, известен фильм «Приключения Буратино». Туда Булат Шалвович написал много текстов, но вошли не все - только восемь, а может, и меньше. А у него их свыше двадцати. И вот я получил такое предложение: сочинить такой «Ключик», куда бы все эти тексты уместились. Это будет театральная постановка.  

- На ваш взгляд, в каком состоянии сейчас находится бардовская  песня? Не впала ли она в летаргический сон?

- Бардовская песня поживает так, как она поживала изначально. Существует огромное море того, что я называю песенно-творческим графоманством. Я не придаю этому определению никакого уничижительного оттенка, это действительно такой интеллигентский песенный фольклор, который сочиняет образованное сословие. Как началось это в 50-е годы, так и продолжается до сих пор, могучим потоком захватывая все новые и новые поколения. Думаю, это не кончится никогда. Потому что жажда сочинять песни для своего круга - неистребима. И чем она вдохновляется - походом или просто дружескими отношениями, желанием подражать Киму или Визбору, Галичу или Высоцкому - не важно. Я даже не представляю себе времени, когда это желание, эта жажда   угаснет. Бардовская песня - как частушка, которая раз возникнув, продолжает жить во все времена.

- А вы следите за молодыми бардами?

- Нет, к сожалению... Это очень хорошее дело, но я занят другим и следить за общим процессом не могу. Я могу только сказать, что бардовское дело бессмертно, поэтому неудивительно, что все время появляются новые  имена. Время от времени я бываю на каких-то фестивалях и с кем-то из них знакомлюсь. Что у меня на слуху? Гриша Донской,  Кира Малыгина. Есть еще несколько имен... Это все люди не очень уже и молодые, но все-таки из такой, более или менее новой волны.

- В 2000 году вы стали лауреатом премии Булата Окуджавы. За что конкретно?

- Просто вдруг в 1999 году образовалась эта премия. Я даже не знаю, кто входил в оргкомитет, который определял лауреатов. Всего их было шесть, и я оказался номером вторым после Александра Городницкого. Больше мне, по сути, и сказать нечего. Единственное, могу показать эту ладошку, которую лично пожимал президент Владимир Путин. Вместе со мной получали государственные премии такие замечательные люди, как Александр Володин, Андрей Петров и премия их была весомой (я имею в виду ее денежное выражение), зато она была безымянной. А моя - единственная - была именной, в том смысле, что она была имени Булата Окуджавы и в дипломчике лежал вкладыш, где каллиграфическим почерком был написан текст моей песни. И хотя в денежном эквиваленте моя премия была легче, зато почетнее.

- Вы написали замечательные песни, которые звучат в «Бумбараше», «Обыкновенном чуде», а как вы относитесь к самим фильмам?

- Что касается «Обыкновенного чуда» - это замечательное кино, вершина Марка Захарова. За ним числится 6 кинофильмов. Этот, как мне кажется, лучший, недаром он пользуется всенародной любовью. По-моему, в этот Новый год его показывали по всем телеканалам, включая спортивные (смеется). И «Бумбараш», по-моему, очень хорошее кино. Мне вообще очень приятно принимать участие в достойных фильмах. Хотя был случай, когда я скептически отнесся и не предугадал триумфального успеха фильма «Человек с бульвара Капуцинов». И когда я его время от времени пересматриваю, то понимаю, что для этого есть все основания.

- Расскажите, как вы работали над переводом текста к мюзиклу «Собор Парижской богоматери».

- Это был свободный интернет-конкурс, и в нем приняло участие множество поклонников этого мюзикла, а количество переводов в итоге перевалило за тысячу. Я единственный оказался победителем в этом конкурсе и 47 моих текстов из 51-го были приняты к исполнению. Правда, с четырьмя текстами я не справился, и самая популярная песня «Бэль» поется не в моем переводе…

- А есть ли у вас сейчас в работе какие-либо проекты, связанные с кино или телевидением?  

-  От них редко поступают заявки. Последнее предложение было от Гари Бардина. Вы, наверное, знаете этого великого мультипликатора. В этом году он заканчивает работу над часовым мультфильмом, который называется «Гадкий утенок» по известной сказке Андерсена, для которого он позвал меня писать стихи. Я впервые в жизни работал с композитором в высшей степени известным. Если вы сосредоточитесь, то легко назовете мне его имя. Давайте мыслить логически: кем стал гадкий утенок? Лебедем! Отсюда легко сообразить, кого именно к себе пригласил Бардин. Ну... Замечательно - конечно же, Чайковского! Знаменитые мелодии его балета (кроме «Танца маленьких лебедей») я наполнил своими текстами.

- Ходит много историй о вашей поездке за границу в конце 80-х, откуда вы вернулись с фирменной гитарой. Пролейте свет на эти события.   

- Первый раз я оказался за границей в 1988 году благодаря тому... что там не оказался Булат Шалвович! Он был участником писательской организации, которая строилась по такой формуле: старый - новый авангард и один великий бард (смеется). Так вот, великий бард Окуджава приболел, и  надо было эту единицу заполнить. По его рекомендации эту роль возложили на меня. Таким образом, в составе этой небольшой поэтической организации я оказался в Дании, где нас сразу же окружили местные люди, не только датчане, но и эмигранты. Среди них был хлопец из бывших моряков, эмигрировавший по собственной инициативе с борта торгового судна в Копенгагене лет за десять до того. Как он рассказывал, в три часа ночи вылез в иллюминатор и побежал просить политического убежища. Так вот, в процессе адаптации он достиг большого уровня - стал частным фотографом и предлагал свои услуги самым разным конторам. Его пригласили фотографировать нашу делегацию, так мы с ним и познакомились. Это был человек, который не просыхает с утра, что не мешало его профессиональной деятельности. Он вполне внятно разговаривал и вполне добросовестно работал, хотя «факел» от него простирался километра на два (смеется). И вот однажды, в очередной раз обдав меня этим факелом, он предложил махнуться гитарами. А у меня с собой был инструмент с широким грифом, который был мне не очень удобен. В общем, инструмент я ему отдал, а на следующий день он принес мне свой. Правда, гитара была с шестью струнами, а не   семиструнка, как я привык. Если честно, я не сразу ее оценил, потому что в этом не очень разбираюсь. Но когда привез гитару  на родину и ее увидели знатоки, то они сказали - да ведь это же марка знаменитейшей гитарной фирмы Fender! Оказывается, он вручил мне инструмент по качеству и достоинству ничуть не хуже, чем я отдал ему. Это гитара до сих пор со мной, хотя к вам в гости я ее и не взял, оставил дома.  

- Вы записали несколько пластинок, какая из них обязательно должна стоять на полке у ваших поклонников?

- Тут я полагаюсь на их вкус. Потому что, если поклонник настоящий, то он знает мой репертуар, а значит, сам может выбрать пластинку, которая ему по душе, и поставить ее себе на полку. Хотя я так полагаю, что настоящий поклонник должен взять их все!  

  - Вам больше нравится писать или петь?

- ?! Знаете, это - то же самое, как спрашивать, что вам больше нравится: жать или сеять. От каждого занятия - свое удовольствие. И это совершенно разное удовольствие, потому что когда пишешь, радуешься хорошей рифме,   удачно найденному размеру, метафоре, а когда поешь - то тут совсем другие вещи приносят удовлетворение, и в первую очередь контакт с злом...

... Можно с уверенностью сказать, что в этот необыкновенный вечер контакт с залом состоялся. Творчество русских бардов было и остается сильно в первую очередь литературной частью. Так было и на этот раз: оригинальный, запоминающийся текст, слегка приправленный тремя аккордами, заставил зал сопереживать маленькому человечку с гитарой на сцене. Нет сомнения: обе стороны  получили удовольствие от концерта на все сто.

Владимир МИХАЙЛОВ