В первую зиму умерли многие

Семья состояла из 4 человек: мама Мария Валентиновна, урождённая Троицкая, папа Федор Александрович Райсих и няня Валентина Филипповна Свиридова. Няня была равноправным членом нашей семьи и превосходно командовала не только мной, но и моими родителями. Она была донская казачка. Каждое лето мы проводили на Дону (г. Серафимович, бывшая Усть-Медведицкая станица, хутор Отрожки). До сих пор я сохранила любовь к донским казакам - красивым, гордым людям.

Там мы провожали их на фронт, когда началась война. Эти мужчины были склонны к ораторству и, стоя на телегах, кричали: «Прощайтя, отроженские бабы!». Никто из них не вернулся с войны, погибли под Ростовом…

А мы с няней приехали домой в конце августа. Сталинград был неузнаваем: витрины магазинов закрыты мешками с песком, окна заклеены крест-накрест полосками бумаги… Строгая светомаскировка по ночам, даже трамваи ходили с синим светом.

В начале сентября пришла повестка: мой папа подлежал переселению на основании какого-то Указа Верховного Совета СССР как лицо немецкой национальности. Папа в это время был в командировке в Астраханской области (он работал землеустроителем). Мама пошла в НКВД и заявила, что она русская и никуда не поедет. Вечером приехал папа, у них состоялся разговор, и было принято решение ехать всем, няня сказала, что тоже поедет.

5 сентября 1941 года в 5 часов утра к дому подъехала грузовая машина, мы погрузились и поехали на пристань. Там была толпа народа. Всех спешно посадили на пароход, на котором мы плыли до Астрахани. Там перегрузили нас на баржу. Дальше Каспийским морем до Гурьева. Потом в «телячьих» вагонах нас повезли южной дорогой в Алма-Ату, а оттуда - в Восточный Казахстан.

В конце концов мы оказались на станции Шемьнаиха, рядом с которой было глухое село. В этом селе нам отвели полуразвалившийся дом. В стенах - щели, а впереди зима. Купили мы 1 тысячу штук кизяка, своими силами поправили печку и «вступили» в зиму 1941 года. В школу я не ходила, одежонка была никудышная. Папу пригласили работать в районный земельный отдел - РАЙЗО - по специальности. Ему было поручено заниматься севооборотами в колхозах.

Мы жили под грифом «спецпереселенцы» и никаких прав не имели. Паспорта отобрали, выдали временные удостоверения. Няне тоже поставили клеймо «спецпереселенки», и только в 1956 году она смогла съездить на родину, в Сталинград.

Периодически папа, мама и няня ходили в НКВД «на отметку» и приходили оттуда поникшие. У нас был репродуктор «тарелка», и мы следили за жестокими боями в родном городе. Там погибли наши родственники - бабушка и мой двоюродный брат. Все разговоры дома были на одну тему: когда нас освободят? Ужасно тосковали по родным местам.

На меня и маму напала болезнь - фурункулёз (от простуды и недоедания). Тело покрылось нарывами. Но мы выздоровели, а многие в первую зиму умерли: доктор Вернер, акушер-гинеколог из Сталинграда; Кернер, агроном; профессор Гербст и его жена (они были ленинградцы); врач-стоматолог Нидерер; семья Бауэр, муж и жена. Это только те, кого я запомнила.

На спецпоселении я не встречала людей, вывезенных непосредственно из республики немцев Поволжья. Но по рассказам очевидцев знаю: изгнание было настолько стремительным, что брошенный скот долго бродил по степям и оглашал их криком. Местные люди боялись к нему даже подходить.

А ещё трудармия… Это трагическая страница в истории административно-ссыльных. Со мной в школе училась девочка Оля Рамих. Её родители были угнаны в трудармию. Дома, в саманной избушке, остались четверо детей: Оля - старшая, младшие - 2 братика и маленькая сестрёнка, которая вскоре умерла. Оля заменила братьям маму: выхаживала детей, сажала и убирала картошку, варила, стирала и ещё училась в школе.

В 1948 году я окончила школу с серебряной медалью. Многие мои соклассники отправились для дальнейшей учёбы в Москву, Томск, Алма-Ату. Меня не пускали никуда. Мама писала в разные инстанции. Наконец, пришло разрешение на учёбу в Семипалатинске. Тогда там был один институт - педагогический. Во время учёбы я регулярно ходила в спецкомендатуру «на отметку». На зимние каникулы меня не отпускали домой. Все уезжали, а я слонялась по общежитию. Однажды я рискнула и уехала без разрешения. Дома повергла всех в ужас. Папа на лошади в санях увёз меня на вокзал ночью, чтобы никто не видел, и посадил в поезд. Так кончилась моя дерзкая поездка.

Кажется, в 1950 году всех наших «спецпереселенцев» собрали в комендатуре, и сотрудник НКВД зачитал Указ Верховного Совета, в котором сообщалось, что все мы переселены навечно. Трудно передать, как люди встретили это сообщение…

Я закончила пединститут, стала преподавать русский язык и литературу в Шемьнаихе. Вышла замуж за своего одноклассника - Орехова Евгения Ивановича, который окончил Томский университет. Родились два сына. В 1956 году - долгожданный Указ об освобождении.

В 1962 году мы переехали в Усть-Каменогорск. Я работала и завучем, и директором школы. В 80-е годы началась перестройка. Национальный вопрос в Казахстане. Решили перебраться в Россию, ведь я всегда по ней тосковала!

За бесценок продали всё и в 1995 году переехали во Владимир.